разговора с Гао…
Корнелия задумалась. Потом тихо сказала:
– Хорошо. Вы увидите его. И вы и Вера. Она ведь тоже ждет этого разговора… Только он не должен видеть вас. Мне кажется, ему это будет больно…
И вот мы с Витькой и Верой сидим в комнате Корнелии, и она вынимает из тумбочки блестящий белый ящичек и слегка поворачивает его ручку. Блестящая белая пленка бесшумно сползает с ящичка.
Под пленкой он такой же белый и блестящий.
Только теперь ясно видна полоска, разделяющая его на две половины.
Корнелия легко снимает одну половину и ставит ее на тумбочку блестящей поверхностью к себе.
Тонкий, едва заметный провод тянется от этой половины к другой половине ящичка. Эту другую половину Корнелия ставит на стул и сама садится на другой стул, рядом, так что блестящий экран на тумбочке находится прямо против нее.
Я не инженер, но даже я хорошо понимаю, что на тумбочке стоит экран.
Корнелия усаживает меня, Витьку и Веру на тахту.
– Сидите сбоку, – говорит она. – И молчите. Иначе Гао заметит вас.
– Может, ты все-таки позовешь его на Землю? – снова предлагаю я. – Наш народ встретил бы его как героя.
– Я попытаюсь, – отвечает она. – Но я знаю, что это бесполезно. Гао не нужны почести. Он не ценит их. Если он прилетит – он прилетит сам. Уговорить его невозможно. Но я скажу ему, что попала в гостеприимную и справедливую страну.
Корнелия вынимает из ящичка четыре плоских белых уголка, чем-то похожих на игрушечные детские пистолеты, и откладывает их в сторону.
– Что это? – спрашивает Вера и показывает глазами на уголки.
– Усыпляющие лучи, – говорит Корнелия. – Это очень сильное и доброе оружие.
Потом она нажимает крошечные кнопки, слышится легкий треск, и экран на тумбочке начинает светиться.
– Теперь молчите, – Корнелия грозит нам пальцем. – И не двигайтесь.
Мы молчим и не двигаемся. Мы сидим так пять минут, десять, пятнадцать. Мы ждем. И Корнелия ждет и глядит на экран, который по-прежнему продолжает бесшумно светиться.
Где-то в космосе мчатся в эти минуты волны, ищут корабль, возвращаются обратно.
Наконец, в центре экрана появляется расплывчатое темное пятно. Оно густеет, растет, заполняет собой весь экран, и мы видим вначале большие, продолговатые темные глаза, потом совершенно ровный, без горбинки, нос, большие губы, морщины на лбу.
Мужественное лицо человека как бы висит в воздухе над тумбочкой. Оно не плоское, как в кино. Оно не привязано к экрану.
Оно незаметно выходит из него, как горельеф. Мы видим это лицо почти в профиль. Оно не глядит на нас.
Оно глядит на Корнелию. Оно медленно улыбается, это лицо. И Корнелия улыбается ему в ответ.
– Ave, Cornelia! – медленно, тяжело произносят толстые губы.
– О-оу, Гао! – протяжно говорит Корнелия.
Я понимаю, как они приветствуют друг друга.
Гао приветствует Корнелию на латыни, а она его – на его родном языке. Мы ведь делаем то же самое, когда хотим проявить свое уважение к иностранцу. Как все-таки одинаковы люди, даже выросшие на разных планетах, если, конечно, они вообще люди!..
Гао задает вопрос, и Корнелия отвечает – долго, и горячо, и смущенно. Она даже краснеет под конец своей тирады, и я догадываюсь, что она сказала Гао самое тяжелое для него – то, что она стала моей женой.
Потом говорит Гао – тоже долго, но спокойно, медленно, как бы советуя что-то. Иногда он слегка улыбается. У него понимающая и все прощающая улыбка мудрого человека.
Он нравится мне, этот Гао! Он мне очень нравится!
Он говорит с Корнелией долго. Минут сорок мы сидим на тахте, боясь шелохнуться. Мы ничего не понимаем в этом разговоре. Мы слышим только длинные, протяжные фразы, в которых почти нет звуков шипящих и больше гласных звуков, чем согласных.
Наконец, они прощаются. Я вижу это по их взглядам, по их улыбкам.
И вот уже лицо Гао уходит в экран и расплывается, и темное пятно убегает к середине экрана, а затем исчезает. Легкий треск под пальцами Корнелии – и экран снова белый и гладкий.
– Что он сказал тебе? – спрашивает Корнелию Витька.
– Он желал мне счастья, – отвечает Корнелия. – Он советовал мне быть терпеливой в общении с людьми.
– А где он сейчас? – спрашиваю я.
– Его корабль сейчас движется вокруг соседней планеты. Вы называете ее по имени римской богини – Венерой. Товарищи Гао спускаются на шарах и обследуют эту землю. Он говорит, что там еще нет людей и
