Связываться с ними Люту ой как не хотелось! Авось пронесет… Он забито втянул голову в плечи, кивнул на свернувшегося на сене парнишку в рясе.
— Да вот, везу больного в монастырь к бенедектинцам.
И злорадно увидел, как при упоминании болезни, всадники сдали немного назад. «Брезгливые…» — Откуда едешь? Места эти знаешь? — так же отрывисто бросал тот, кто видно был за главного, тыча в сторону Яна кнутовищем и придерживая беснующегося жеребца.
— Как не знать! Вырос тут…
Подробности Янова детства их не заинтересовали.
— Здесь деревенька должна быть. Радковичи. Далеко она? В какую сторону? — выговор у него явно был нездешний, только какой Лют понять не мог.
Он повертел головой, добросовестно припоминая, где оно такое может быть и как туда добраться… и внезапно увидел, что его подопечный лже-монашек едва не с головой стек под кожух, только капюшон и торчал, а тонкие пальцы стискивали его с такой силой, что побелели костяшки. И не расцепились, даже когда всадники давно скрылись из виду в указанном Яном направлении.
Лют натянул вожжи, подсел к нему и сдвинул капюшон… Только белые глаза и жили на застывшем лице… И полыхало в них бешенным смерчем такое же неистовое пламя…
А еще страх. Не просто испуг, а именно страх…
— Та-а-к, — протянул Ян, — уж не по твою ли душу честная компания направилась?
Ответ был написан у парня на лице, страх стал еще очевиднее, — его просто затрясло.
— Может, соизволишь ответить-то? Я за тебя свою шкуру подставлял.
Мальчишка упорно молчал. Амиантовые глаза уперлись в желто-зеленые.
Ян усмехнулся:
— Ладно, молчун! Ты не красна девица, что б я с тобой в гляделки играл, — и натянул капюшон ему на нос, — Не выдам!
Ответом стал судорожный вздох, разжавшиеся наконец пальцы мелко дрожали.
Все странное Ян не любил: обычно оно заканчивалось плохо. А в этой истории странного было через чур многовато! За чем молодому господинчику таскаться по дорогам, гнуть спину? Кто его может искать и за чем? Возможных ответов было слишком много, — а значит, не было совсем. Но даже если речь шла о том, что бы всего лишь вернуть блудного юнца в лоно семьи, вспомнив лица этих «сыщиков» Лют рассудил, что он им павшую клячу добить не доверил бы, а не то что судьбу человека. Да и парень боялся их до нервного припадка: он и на разбойничков-то спокойнее реагировал. Да… Похоже, влез ты, волк, в самую трясину, причем по маковку, так что вертеться уже поздно, остается только вперед переть и лапами грести.
Вряд ли они сопоставят возницу и больного монаха с искомым беглецом, но на всякий случай Ян свернул в сторону, забирая крюк. И тут пришла ему в голову шальная мысль — а не завернуть ли ему к знакомой ведьме, проведать? Почему-то он был уверен, что Марта их примет. Если и не примет — пересидят где-нибудь, пока эти господа рыскают по округе. Да и город ближе монастыря, а за это время мальчишка совсем выправится, зато преследователи убедятся, что его прибрала к рукам инквизиция. Сам же он твердо решил сдать своего невольного подопечного отцу Бенедикту, — если и был человек способный беспристрастно во всем этом разобраться, то только он. И парень будет там в безопасности, добраться до него в монастыре под пристальным оком настоятеля не так-то легко, а у аббата больше возможности что- нибудь выяснить об упорном молчуне.
Лют влился в поток перед воротами, отметив, что по времени они добрались удачно: народу много, на еще одного крестьянина внимания не обратят, а на монаха и подавно. Заплатил пошлину за обоих, позубоскалил немного и в прехорошем настроении въехал таки в город.
Ян благодушно жмурился на яркое не по-осеннему солнце и вспоминал предыдущий свой визит, намереваясь в этот раз свести с красавицей вдовой куда более близкое знакомство. Погрузившись в воспоминания о выдающихся достоинствах кружевницы, Лют не сразу обратил внимание, что чем ближе к центру, тем тише. Народу на улицах было не так что бы очень, а учитывая, что час уже не ранний, к полудню, — так считай совсем не было. Почти уже свернув на знакомую улочку, он бы так и проехал мимо, когда внимание его привлекла немаленькая толпа по обоим берегам неширокой здесь реки. С нехорошим предчувствием, Ян развернул лошадку туда.
— Что тут у вас, мил человек? — остановившись, обратился он к крайнему, по виду цеховому подмастерью.
— Божий суд, — бросил тот, даже не повернувшись и продолжая тянуть голову.
Ян только сплюнул зло и встал на телеге. Мальчишка рядом шевельнулся, выпрямляясь.
На старом мосту, на фоне серо-голубого неба отчетливо выделялись черные рясы монахов, занятых тем, что читали молитву. Толпа вслед за ними истово крестилась, как один человек. Были на мосту и светские — скорее всего бальи и из магистрата.
Двое стражников светили начищенными басинетами, пока их сослуживцы сдерживали толпу, — а между ними, поджимая босые ноги, в одной грубой рубахе стояла женщина, сжимая связанными руками грубый крест, и ветерок ерошил коротко, клоками остриженные волосы…
У Яна все поплыло в глазах — Марта!
Божий суд! Не название, а издевательство! Если выплывет — не виновна, Бог спас.
Утонет — туда ведьме и дорога. Руки свяжут, бросят в реку — даже не будь вода ледяной, все одно конец… Потому что как раз только ведьма выплыть бы и смогла.
Монахи монотонно читали молитвы, Марта дрожала в развевающейся рубашке. Стоя на телеге, Лют скрипел зубами, а снизу из-под капюшона на него удивленно смотрели амиантовые мерцающие глаза.
Бог ли, Дьявол — да где же вы?!!
А если нет — может, я на что сгожусь?!
Не помня себя, не сознавая и не раздумывая, что им сейчас движет, Ян пихнул юношу к вожжам:
— Отгони к рынку!
И спрыгнул в толпу.
7
Работая локтями и ругаясь, Ян протиснулся почти к самому мосту. Краем глаза заметил юркого мальчугана, занятого делом — ведьма ведьмой, давка давкой, а кошельки он снимал изрядно. Сдавать своего было противно, но случай упускать было нельзя. Изловчившись, Лют отловил его за шкирятник и потряс:
— Вор! Люди добрые, вор! Он у вас, почтенный, кошелек срезал!
Когда упитанный купчик, одновременно схватился за сердце и за пояс, где еще не давно был кошель, а на крик разом обернулись головы, Ян разжал пальцы и подался в сторону. Происшествие немного отвлекло честных граждан от ведьмы, люди оборачивались, одновременно проверяя все ли на месте у них самих (разумеется те, у кого было, что красть). Народ заволновался, раздались крики, улюлюканье…
Пока горожане были заняты делом, а официальные лица требовали от стражи навести порядок, Яну удалось проскользнуть под мост. План у него был бредовый, — но лучше, чем ничего: в волчьем облике он — крупнее и сильнее обычного зверя, и был уверен, что кружевницу легко вытянет, а там — выбраться на берег, и авось удастся затеряться. Единственное в чем он сомневался, стоит ли подождать, пока женщину скинут в воду или нет, но потом рассудил, что уже в реке он не сможет освободить ей руки, а шансы на успех увеличатся, если она будет плыть сама. Если конечно она вообще плавать умеет… Была — не была! Где наша не пропадала! И Лют, подпрыгнув, уцепился за выступающую кромку кладки.
Мост был старый не только по названию, и давно нуждался в ремонте, поэтому, хотя способностей жонглера Ян и не имел, но благодаря природной ловкости, он без труда в несколько мгновений достиг верха. С той стороны, к которой все стояли спиной. Чиновники топтались на месте, желая про себя, чтобы все это скорее кончилось, монахи недовольно жевали губы, досадуя на беспорядки и промедление…
И Лют начал оборачиваться сразу же, уже ложась животом на широкие перила.
Толпа ахнула, увидев вдруг гигантского черного зверя со вздыбленной шерстью, и услышав грозный
