ожидании подходящей минуты любимый «Барс-автомат».
Человек, ковыляя, вышел из тумана, по инерции сделал шаг-другой – и остановился, удивленно моргая длиннющими ресницами. Похоже, гость был растерян не меньше, чем сам Альборз-пахлаван пять минут назад.
Девчонка! – дошло вдруг до телохранителя. Та, которую с таким шухером привезли в ихний мектеб! Альборз досадливо закряхтел, тихо выругался про себя и хотел уж было подняться – но вновь не стал этого делать.
Действительно, девчонка – голенастая, завернувшаяся в тяжелую шаль с бахромой по краям. На цыплячьем плече – длинномерная штакетина, обмотанная тряпкой...
Вот только почему эта козявка уже на ногах, тогда как все вокруг валяются в отключке?! И куда она шлялась?
Смурное облако ворочалось в голове Альборза, набухая темнотой и обещанием неприятностей; причем неприятности были краем связаны с девчонкой, тупо озиравшейся по сторонам.
Сон ему был, что ли?
В вещие сны Альборз не верил, тем паче, что самого сна он даже и не запомнил – но холодящее чувство опасности, наплывавшее изнутри... Подобным звонкам телохранитель шейха Равиля привык доверять!
И он остался лежать.
Девочка медленно двинулась по аллее в его сторону, все еще озираясь, но у Альборза создалось впечатление, что соплячка уже не просто озирается, а ищет что-то вполне конкретное.
Она остановилась в двух шагах от бесчувственного шейха «Аламута». Взгляд девочки поерзал, в его бессмысленности прорезалась живая струйка. Нашла. Что нашла? Или КОГО нашла?!
Сняла с плеча свою странную и, по-видимому, изрядно тяжелую ношу. Принялась с тщанием распаковывать.
Альборз-пахлаван невольно подался вперед – что там у нее?
И когда девочка наконец распрямилась, держа в окровавленных руках здоровенный меч – устремив острие к алмазной пыли небес, тот жадно ловил на клинок лунный свет, – Альборз, не колеблясь, рванул оружие из кобуры. В одно мгновение он вспомнил. Сон! Был сон! Маленькая черноглазая стерва! – помню! Альборз такого не забывает!
Иногда сны все же вещие... Что, сучка нетраханая, просчиталась?!
Убить подлую тварь!
И палец телохранителя нажал на спуск.
Боек сухо щелкнул, но выстрела не последовало. Как в бреду, не понимая, что происходит («Барс» еще ни разу не давал осечки!), Альборз передернул затвор и снова надавил на курок.
Издевательский щелчок.
Альборз-пахлаван взревел похлеще раненого чауша и запустил бесполезным пистолетом в голову проклятой твари, одновременно вскакивая на ноги.
Девочка машинально повернулась, и «Барс-автомат» отлетел в кусты, наткнувшись на ржавое лезвие меча.
В мечах Альборз не разбирался. Да и что это меняло?! – мощное тело уже скручивалось в прыжке стальной пружиной. Свернуть гадине шею раньше, чем...
Земля ударила пахлавана в лицо.
Альборз даже не успел удивиться. Тело действовало само, великолепно отлаженное тело, в отличие от сволочей-пистолетов не знающее осечек; но ногу словно сдавило тисками.
Телохранитель рывком обернулся, понимая, что теряет драгоценные мгновения – и увидел перед собой серьезную до смешного физиономию хайль-баши. Тисков не было. Была огромная волосатая лапа Фаршедварда Али-бея, которая держала Альборза за щиколотку.
– Не трогай ее, – искренне посоветовал хайль-баши телохранителю.
Вместо ответа Альборз от души пнул свободной ногой жирную морду мушерифа. В результате чего и вторую щиколотку бедного пахлавана постигла участь первой. Хайль-баши подумал с секунду – и навалился на телохранителя всей тушей, окончательно лишив хрипящего Альборза возможности к сопротивлению.
– Угомонишься – отпущу, – пообещал Фаршедвард своему полузадушенному противнику.
И пахлаван понял, понял сразу и бесповоротно: да. Угомонится – отпустит. А не угомонится – не отпустит. Никогда. Год назад, он читал про это в газете, в занюханной древней гробнице раскопали два мужских скелета, взявшихся за руки. Здесь, в гробнице Иблисова мектеба, когда-нибудь раскопают два скелета, взявшихся за ноги. Нет, все же за руки... тьфу ты, пропасть! – два скелета, взявшихся руками за ноги.
И никак иначе.
– Эй, парни, чем это вы там занимаетесь? – громыхнуло совсем рядом с нескрываемым удивлением.
Альборзу-пахлавану видно было плохо, дышалось не лучше, уши заложило, как на глубине, но голос хозяина он узнал сразу.
У хайль-баши память на голоса оказалась неважная, особенно на незнакомые голоса, зато он хорошо видел поднимающегося Равиля. Али-бей попытался представить себе, как происходящее выглядит со стороны, пусть с поправкой на нездоровое воображение шейха «Аламута» – и пришел к неутешительному выводу: хайль-баши, усевшийся верхом на постороннего мужчину, и разводящий последнему ноги – далеко не самое эстетическое зрелище.
