Он стоял, тупо уставясь на ладонь, испачканную ржавчиной и текущей из пореза кровью.
Саднило ободранное о кору кизила предплечье.
– Отдай, – тихо произнес хаким Рашид, чуть не плача.
В ответ девочка только отрицательно мотнула головой и отступила еще на шаг назад, прижавшись спиной к старой магнолии.
«Не подходи!» – ясно говорил ее взгляд.
– Я бы не советовал вам продолжать в том же духе, почтенный хаким. Оставьте девочку в покое. Иначе... иначе я не поручусь за вашу жизнь, – знакомо прогудело над ухом, и тяжелая лапа мягко легла на плечо хакима.
Рашид обернулся, увидел перед собой круглую луну с бровями-гусеницами – лицо Фаршедварда Али-бея – и сник.
Все, все против него!
– Вы не понимаете. Это же уникальная реликвия, – по инерции пробормотал историк. – А она... она пыталась ее сломать!
Хайль-баши покосился на затравленно озиравшуюся Сколопендру.
– Мне кажется, она передумала, – не вполне уверенно произнес Али-бей.
– Если так – пусть отдаст меч, и я сейчас же отвезу его в музей! – в отчаянии воззвал Рашид к более понятливому, чем маленькая дрянь, собеседнику. – Я даже согласен не подавать заявления о краже... пусть просто вернет экспонат – и покончим с этим. Вы согласны, господин хайль-баши?
Фаршедвард не нашел, что возразить.
– Послушай, кроха, господин хаким прав, – обратился он к девочке. – Мы все погорячились, но еще есть время исправить дело. Верни меч, мы отвезем его в музей – и я не стану давать ход этому делу. Даю слово. Ты ведь знаешь, моему слову можно верить!
– Отвезете в музей? – первые слова, произнесенные девочкой, прозвучали с пугающей, издевательской интонацией. – И оставите гнить в вашей богадельне?! Попробуйте сначала выйти отсюда! Я уже пыталась...
Она умолкла и обессиленно опустила эспадон, мягко ткнувшийся острием в землю.
– Не понял? – нахмурился хайль-баши. – Что значит: «попробуйте выйти»? Вон ворота... – он посмотрел в сторону окружавшей мектеб пелены, вздрогнул и нахмурился еще больше. – Добро, кроха, попробуем!
Фаршедвард зачем-то поплевал на ладони и решительно зашагал к воротам. Наблюдавший за происходящим Равиль ар-Рави тронул за плечо своего телохранителя, который, сопя, прятал в кобуру найденный пистолет – и Альборз-пахлаван, поняв хозяина без слов, заспешил вслед за хайль-баши.
В туман они вошли вместе, плечом к плечу.
Подоспевшая Лейла, всхлипывая, бинтовала порезанную ладонь Рашида чистым платком, время от времени кидая на Сколопендру короткие ненавидящие взгляды.
– Ты... ты больше не будешь пытаться сломать его? – робко осведомился хаким у девочки.
Запал прошел, осталась слабость и... и все.
– Не буду. Пока. Тут, рядом с вами, даже умирать противно, – не совсем понятно ответила пигалица и отвернулась.
– Эй, уважаемые, чья это нога?
Рашид дернулся, будто его током ударило, зашипев от боли в пострадавшей руке, и обрел великое счастье узреть корноухого пьяницу – тот бодро ковылял от ворот и размахивал находкой странной формы и размера.
– Ногу, говорю, кто обронил? – пьяница явно был не в себе.
Или чудом успел наклюкаться в состоянии обморока.
Через секунду Рашида стошнило: при ближайшем рассмотрении оказалось, что в руке бездельник- аракчи действительно держит человеческую ногу – еще сочащуюся кровью, отрезанную почти до колена, обутую в дорогой лаковый ботинок. Лейлу, отличавшуюся запоздалой реакцией, вывернуло наизнанку минутой позже, прямо в кусты рододендрона; ветки зашуршали, оттуда с возмущенным меканьем выскочила бабкина коза и устремилась к приходящей в чувство хозяйке.
Нервы госпожи Коушут оказались покрепче. Она подошла к корноухому, взяла у аракчи его жуткий трофей и внимательно осмотрела.
Потом аккуратно положила обрубок на ступени крыльца.
– Это нога господина хаким-эмира, – спокойно констатировала Зейри.
Слишком спокойно, на взгляд Рашида.
Тягостное молчание заполнило двор, и поэтому все одновременно услышали приближающиеся шаги.
Ближе.
Еще ближе.
Наконец из окутывавших ворота (как, впрочем, и весь периметр парка) сумерек возникли два силуэта, сделали еще несколько шагов и остановились.
– Шайтанов шашлык! – только и смог произнести один из них.
