И Куш-тэнгри указал на Единорога.
– Ты смотри, какой понятливый, – пробормотал Дзюттэ. Однако, продолжать не стал. Только о рукоять Дан Гьена слабо брякнул – переводи, мол, ни слова не упускай!
– Семь дней смотрел, – продолжил меж тем Неправильный Шаман. – Смотрел и думал. Думал о том, что мне ваш Асахиро сказал. И ты тоже. У нас дышать, стоять, смотреть, землю чувствовать – только шаманов учат. У вас – всех. У нас только шаманам кровь проливать заказано. У вас – всем. Сначала ты говорил – я не верил. Жизнь твою смотрел – и то до конца не верил. Хоть и знал, что правда. Теперь – верю. Можно. Можно оружие в руки брать и не проливать крови. Значит, и мне можно. И другим шаманам.
– Можно, – согласился я.
– Но об этом – после. А ты сначала вот что мне скажи, Асмохат-та... У вас людей учат, как у нас – шаманов. Всех. С детства. Пусть не всему и не так, но – похоже. Почему тогда у вас шаманов нет?! Будущее никто не видит, прошлое не видит, мысли человека не видит, даже людей сосчитать – и то сразу не может! Почему?
А действительно, почему? Не тому учили? Или не так?
Я не знал. И Единорог не знал. И даже Дзюттэ.
Поэтому я честно ответил за всех троих:
– Не знаю.
– А я знаю. Долго смотрел. Долго думал. И понял. Мы, шаманы, своим путем идем; вы – своим. А поперек того поворота, где мы друг к другу свернуть бы могли – мечи наши легли. И не пускают. Наша глупая шулмусская сабля, в крови по рукоять, и ваш клинок, живой да мудрый. Такой мудрый, что и человека не всегда за человека примет. Потому и идем мы каждый своей дорогой, друг друга не видя. Не пускают мечи, не дают встретиться. Мы, шаманы, боимся меч поднять, вы боитесь без меча остаться. И поэтому вы, когда оружия в руках не держите – как наши воины. В голове ветер, глаза слепые, память дырявая, смотрите – и не видите. А вот как меч обнажили – сразу другой человек. Я долго смотрел. Взгляд другой. Стоит по- другому. Удар до удара видит. Мы так будущее видим. Когда у вас меч в руках – вы шаманы. Без меча – глупые воины. Пусть они не обижаются, если слышат...
Шаман еще раз указал на Дзю и Единорога.
– Я правду говорю. Нельзя на правду обижаться. Потому что – правда. Вот и нет у вас шаманов, потому как мечи ваши живые да мудрые. Вот и нет у нас бойцов, способных не убить – сабли шулмусские, может, и не совсем мертвые, да глупые. Мудрость с глупостью оседлали нас, гонят в разные стороны, не дают встретиться...
«Он прав, – добавляет Единорог. – Он прав, и мне стыдно. За Блистающих. За гордыню нашу мудрую. Такую мудрую, что глупей шулмусской глупости будет. Он прав».
«Прав-то он прав, – не замедлил встрять Обломок, – да только спроси его: почему это он, шаман, когда прошлое или будущее шаманит, всегда за клинок держится?! Вам, Придаткам кабирским, Блистающие шаманить мешают – а ему?!»
Я спросил.
А Куш-тэнгри ответил.
– Хороший вопрос, Асмохат-та.
– Это не мой вопрос. Его, – и я слегка дотронулся до Дзюттэ.
– Все равно хороший вопрос. Умный. Я отвечу. Мир у нас такой. Хочешь не хочешь – судьба человека с его оружием связана. Вот и смотрю я их общую судьбу. Иначе только половину увижу. И то – смутно. Потому за клинок держусь. Потому мы, слуги Безликого, одним воинам гадаем. А воины у нас дикие да глупые. И сабли у них глупые да дикие. Воину предсказывать просто: убьют – не убьют, с добычей вернется или без.
Вы – другие. И оружие у вас другое. Вон вопросы какие умные задает, – шаман уважительно покосился на Обломка. – И предсказывать вам труднее. Но интереснее. И вот что я думаю – с мечом, без меча, а не сойдутся ли наши дороги? Не здесь, так далеко... А может, и не так уж далеко. Попробовать надо.
– Давай пробовать, – согласился Я-Единорог, забыв даже на миг, где нахожусь и с кем говорю. – Только как?
– Неважно. Главное – пробовать. Идущий – дойдет. Например, я буду тебя и их, – кого имел в виду шаман, было нетрудно догадаться, – учить будущее видеть. Или прошлое. Или помыслы человеческие разгадывать. Самим. Без меня. Но не так, как я – так у вас не получится. Вы попробуйте – когда свою Беседу ведете. Сперва Беседу наперед увидеть. Не один удар – два, три, дюжину; потом – дальше.
– Попробуем, – с сомнением пробормотал Я-Единорог.
– Или – когда с невидимым врагом бьетесь. Я видел – вы так часто делаете.
«А вот это уже интереснее, – заметил Единорог. – А то какой смысл Беседу наперед знать! Вот когда танец...»
– ...ну а вы меня учить станете.
– Чему? – удивился я. – Это ведь ты шаман, а я...
– А ты – Асмохат-та, железнорукий, который говорит со своим мечом. Ты будешь учить меня владеть оружием.
– Владеть? – усмехнулся Обломок. – Ну-ну...
– Тебя?! – воскликнул я.
– Да, меня. Воины боятся шаманов – потому что шаманы делают то, чего не могут они. И воины завидуют нам. Зато воины носят оружие. Они – мужчины. А шаманы... ну, вроде бы тоже мужчины, да не совсем. Безоружные. Раньше мы и сами думали – нельзя шаманам оружие носить. Или оружие – или дар шаманский. А теперь вижу – можно. Можно оружие носить. Беседовать можно. Как друзья беседуют. И дар
