– А вот и не вру! – возмущался его собеседник, чуть ли не переходя на визг. – То, что Чэну Анкору на турнире руку отрубили, все знают?! Отрубили или не отрубили?!
– Ну, отрубили, – подтвердили сразу два или три голоса. – По локоть. Или по плечо. Или еще дальше.
Я криво ухмыльнулся и положил руку аль-Мутанабби на рукоять Единорога, чтобы он тоже послушал. И вздрогнул. Сверху мне не был виден оружейный угол, где стояло оружие болтунов, но зато теперь я сам услыхал еще один разговор.
Блистающие в углу говорили о том же.
Я снова ухмыльнулся, настроился на голоса людей – но руки с меча не снял.
На всякий случай.
– А то, что у Высшего Чэна теперь опять две руки – это знаете?! – продолжил визгливый.
– Ну, говорили люди... – неуверенно ответствовал бас, явно смущенный напором. – Мало ли что говорят в Кабире... вот еще говорили, что ночами по площади Опавших Цветов ракшас-людоед ходит и никого не жрет, только вздыхает...
– А откуда тогда известно, что людоед? – заинтересовался кто-то.
– Так у него изо рта нога человечья торчит! Он ее выплюнуть не может, а целиком она не глотается. Вот он оттого и вздыхает, а она пальцами шевелит...
– Кто?
– Да нога же! Босая она...
– Сам ты ракшас! – визгливый чуть не захлебнулся от злости. – Я тебе про Чэна, а ты мне про ногу! Говорю вам, что сам видел – обе руки на месте, и одна – железная! И пальцами шевелит!..
– Нога?
– Рука!
– И я видел... – еще один голос начал было говорить что-то в поддержку визгливого, но тот немедленно перебил говорящего – видимо, опасаясь очередного ухода разговора в сторону.
– Так это еще не все! Кто Чэну руку железную ковал? Коблан Железнолапый, вот кто!
– Ну да, Коблан, – проскрипел старческий фальцет. – И что с того?
– А то, что и Чэн Анкор теперь Железнолапым стал! По-настоящему! И рука эта не просто так болтается, как язык у некоторых – Чэн ею, как живой, пользуется!
– Ври больше!
– Творцом клянусь – сам видел! Только не это главное... Иду я позавчера перед самым отъездом мимо квартала Су-ингра, гляжу – идет Чэн, и весь железный! Весь! Целиком!..
«Врет, – подумал я. – Не мог он меня видеть. Не был я в районе Су-ингра... А, какая разница – он видел или кто-нибудь другой!.. людям рты не заткнешь. Разве что ногу ему туда сунуть, как тому ракшасу...»
– Ну да?!
– Да! Железный! Видать, Коблан, когда руку ему новую приклепывал, малость промахнулся молотом – вот и пришлось плечо железное мастерить, а пока плечо делал – еще чего помял...
– Сказки все это! Болтаете невесть что!..
– А вот Саид руку железную тоже видел! Ведь видел, Саид?
– Ведь видел...
– Вот! А там, где рука – там и остальное...
– Остальное – это да, – прогудел бас с откровенной завистью. – Ежели оно железное, остальное-то, а еще лучше стальное, так это да... бабы, небось, с ума сходят...
Мы с Единорогом уже едва сдерживались, чтобы не расхохотаться. Интересные слухи, оказывается, гуляют по Кабиру и за его стенами!
– А голова у Чэна как – тоже железная? – полюбопытствовал невидимый старик.
– Сверху только. А лицо обычное. Из мяса.
– Так это что же получается – Коблан теперь железных людей плодить будет?
– Кто его знает... может, и будет. Ежели что, к примеру, оттяпают...
«Ладно, хватит подслушивать. Есть-то хочется! – рассердился я непонятно на кого. – А ну-ка!..»
И я решительно протопал вниз и уселся за стол неподалеку от развеселой компании. Единорога я в оружейный угол ставить не стал – по негласному уговору.
Толстый краснощекий хозяин появился почти сразу. Я заказал ему завтрак и через минуту на столе уже дымился аш-кебаб, завернутый в маринованные листья дикого винограда, белела в пиале чесночная подлива, возвышалась стопка желтых лепешек – и я жадно принялся за еду, изредка поглядывая на шумных спорщиков.
Через некоторое время визгливый сплетник – долговязый и смуглый детина с неожиданно мелкими чертами невыразительного лица – обратил на меня внимание.
Его глубоко посаженные глазки остановились на мне раз, другой – и вдруг он уставился на мою правую руку, не донеся до рта пиалу с вином. Я просто слышал, как лихорадочно трещат его заржавевшие мозги, сопоставляя увиденное с известным.
