Наконец долговязый расплылся в широченной улыбке, видимо, придя к какому-то определенному выводу.
– Смотрите! – заверещал он, тыкая в мою сторону грязным пальцем. – Вот что значит мода! Теперь все хотят быть похожими на Чэна Анкора! Вон у него железная перчатка на руке, видите?!
Теперь уже все смотрели на меня. Я вежливо улыбнулся, прекратив на мгновение жевать.
– Тебя как зовут, парень? – нахально осведомился болтун. – Кабирец, да? Ты Чэна-то хоть однажды видел?
– Видел, – откусывая большой кусок кебаба, кивнул я, – каждый день, почитай, видел.
– Это где же ты его видел?
– В зеркале, – ответил я. – Когда брился по утрам.
И взял верхнюю лепешку правой рукой...
...А потом мы снова ехали по Фаррскому тракту, и с осенних тутовников осыпались на обочину липкие спелые ягоды, а мы по-прежнему молчали – но молчали уже гораздо веселее, чем вчера, и солнце припекало вовсю, причем я поймал себя на том, что невольно улыбаюсь этому солнцу, а Единорог у седла весело звякает в ответ каждой моей улыбке.
Впрочем, улыбался я не только солнцу. Мне то и дело вспоминалась утренняя немая сцена в караван- сарае, испуганно-уважительные лица подвыпивших спорщиков за соседним столом; недоумение в их глазах, постепенно переплавляющееся в изумление...
«Вот и родился еще один слух, – думал я. – И пойдут дальше гулять легенды о Железноруком Чэне, и буду я в этих легендах обрастать железом с головы до ног... А ведь кто-то и впрямь видел меня в Кабире, одетого в доспех – то ли по дороге домой от Коблана, то ли при выезде из города; и по пути вчера нам люди встречались, и сегодня встретятся, и завтра... Так что слухи, похоже, будут преследовать меня по пятам и, скорее всего, обгонят; и ничего из попытки тихо выяснить, что к чему, у меня не выйдет...»
Ну и не надо! Глупо было бы рассчитывать остаться незамеченным, разгуливая по эмирату в этом-то железе! Дурак ты, Чэн... дурак и есть. Прав был Друдл-покойник.
При воспоминании о шуте что-то больно кольнуло внутри, и рука сама коснулась Единорога. Дурак я или не совсем дурак – но все равно я докопаюсь до сути... и пусть слухи торопятся, пусть бегут быстрее моего коня – я одновременно буду и приманкой, и охотником. Пожалуй, так даже лучше...
Тут я обнаружил, что мой меч уже давно разговаривает с Дзюттэ Обломком, и невольно прислушался к их беседе.
Единорог не возражал. Ну а у меня уже начало входить в привычку подслушивать и подглядывать.
– Дурак ты, Единорог! – прозвучал у меня в голове голос Обломка, и я невольно вздрогнул, натягивая поводья – до того этот голос и манера говорить напоминали покойного Друдла.
Или это Друдл напоминал Дзюттэ?
– Олух безмозглый, – продолжал меж тем Обломок. – Совсем как твой Придаток... Хорош он у тебя – нацепил на себя гору всякого-разного хлама, и рад! Чего это я с вами увязался?! Он же теперь, как статуя – даром что железный! Ну, и толку с этого?!
– Поживем – увидим, – философски заметил Единорог, и я с ним полностью согласился.
– Ага, увидим, – ехидно согласился Дзюттэ. – Вот на ближайшем привале и увидим!
Я понял, что шут-Блистающий специально дразнит Дан Гьена, как Друдл в свое время дразнил меня. Единорог это тоже отлично понимал, но поразмяться нам всем действительно не мешало, так что я лишь кивнул, а Единорог мирно согласился:
– Очень хорошо, Дзю. Так и сделаем.
– Хорошо, хорошо! – не замедлил передразнить его шут. – Это тебе хорошо! А со мной рядом этот паскудный недоделок умостился!
Не надо было иметь семи пядей во лбу, чтобы сообразить, кого Обломок имеет в виду. Конечно же, Сая Второго...
– Ты у нас доделок! – проскрипел в ответ не выдержавший Сай. – Тупица болтливый! И гарда у тебя...
Ах, лучше бы он помалкивал!
– А, так оно еще и разговаривает! – зловеще обрадовался Обломок. – Ему, видите ли, гарда наша не нравится! По-моему, тот, чье место в навозной куче, не должен встревать в разговор истинных Блистающих... верно, Единорог?
– Верно! – согласился мой меч. – Эй, Сай, видишь своих родичей?
Я сперва не понял, о чем это они. А потом обнаружил, что в стороне от тракта двое крестьян неторопливо перегружают в арбу, запряженную ломовой пегой лошадью, целую гору навоза. Грузили навоз, как положено, вилами. Собственно, я не очень-то знаю, как положено грузить навоз, но не руками же в нем копаться!
А металлические наконечники трехзубых вил, средний зуб которых был существенно длиннее боковых, отгибающихся в разные стороны, и впрямь весьма напоминали по форме торчащий у меня за поясом Сай. Похоже, крестьянские вилы действительно могли оказаться его дальними предками, как верно заметил Дзюттэ.
– Что?! – возмутился Сай, тоже сообразивший, что к чему. – Меня, подлинного Блистающего, известного древностью своего рода, который ведет начало...
– Из дерьма, – прозаически закончил за него Обломок. – И в него же вернется!
– Хорошая мысль, Дзю, – с энтузиазмом поддержал шута Единорог. – Вот в ближайшем караван-сарае
