отыщем палку подлиннее, примотаем к ней этого умника, затем попросим пару Придатков спустить шаровары и потрудиться во имя великой идеи – и пусть наш друг займется тем, чем ему положено!
– Да я... да вы... – если бы Сай был человеком, я сказал бы, что он задохнулся от обиды. – Мерзавцы вы, а не Блистающие!
Я более тесно соприкоснулся с Единорогом и мысленно прошептал ему:
– Ты бы лучше попробовал выяснить, куда делись его дружки! Хоть Блистающие, хоть люди... или хотя бы одни Блистающие, потому что людей мы наверняка найдем там же!
– Уже пробовали, – ответил Дан Гьен, и я не сразу понял: отвечает он мне вслух или так же мысленно, как и я. – Молчит, подлец... Ничего, мы с Дзю его разговорим! Чем и занимаемся...
Я понимающе кивнул и снова вернулся к роли пассивного слушателя.
Дзюттэ явно заметил, что Единорог отвлекся от разговора, как если бы он с кем-то беседовал помимо Блистающих, но вида шут не подал.
– Это ты здорово придумал, Высший Дан Гьен, – подчеркнуто церемонно признал Обломок. – Небось, у меня научился... Дело говоришь! Чем таскать за собой эту обузу, лучше его к полезному труду пристроить. Местность тут сельская, лошадей с овцами невпроворот, да и Придатки не брезгуют пару раз в день под куст присаживаться – так что без работы не останется, со всех трех концов рыть станет...
Сай гордо молчал – но, похоже, он всерьез начинал верить в возможность такой, мягко сказать, незавидной участи. Допекли его мои приятели! А где обида да страх, там и разговоры. Есть, есть ему о чем поговорить, а нам послушать!..
– Ладно, хватит о навозокопателях, – заявил Обломок. – Время не ждет. Как найдем подходящее местечко – так и по-Беседуем всласть, пусть попотеет в железе... Эй, Заррахид, ты как насчет Беседы?
– Всегда с удовольствием, – качнул рукоятью Заррахид, до того молчавший и лишь ритмично постукивавший о бедро Коса ан-Таньи.
Разрешения вступить в разговор эсток спрашивать не стал. Еще бы – он теперь свободен, как и Кос, поскольку мой меч оказался ничуть не умнее меня самого, уволив Заррахида с должности... с той же самой должности, с какой я уволил ан-Танью, только разве что без письменного приказа.
А результат оказался одинаковым.
Я снял руку с Единорога и задумался о перемене в поведении Коса. После увольнения мой дворецкий неожиданно преобразился: спал, сколько хотел, заказывал блюда дороже, чем я, зачастую ехал впереди меня и полюбил размышлять вслух о «некоторых бездельниках». Я уж было подумывал принять его обратно на службу, заверив необходимые бумаги в ближайшем городе – да только не знал, согласится ли Кос?
Я бы на его месте ни за что не согласился.
Потом я случайно задел локтем Сая Второго – и мысли мои вернулись к Блистающим, прошедшим Шулму и устроившим эмирату кровавую баню. С целью спасения мира Блистающих. М-да... простая, однако, штука – жизнь! Ни тебе мифических убийц-асассинов, ни зловещих Тусклых с теплым клинком – а есть себе за горами-пустынями какая-то Шулма, которой до нас восемьсот лет тянуться, и есть бежавшие оттуда наши же Блистающие, узнавшие вкус крови.
А что им оставалось – скажи, Чэн-умница?! Этому Саю дерьмо в Кабире мешать – счастье после Шулмы! Ведь они, небось, объясняли – им не верили; доказывали – их не поняли или не захотели понять; и тогда они начали нас спасать. Как могли, как умели, убеждая кровью, смертью...
И убили Друдла!
Вот не умею я спокойно рассуждать... Как вспомню последний бой шута, так готов Сая этого узлом завязать! Я руку свою родную, отрубленную – и то простить готов, а Друдла никогда и никому не прощу.
Радуйтесь, Блистающие из Шулмы – нашли вы последователей! Чэна Анкора с Единорогом... и пошли последователи по следу вашему.
Радуйтесь и ждите!
Правда, вряд ли много таких, как я, наберется. Кто еще сумеет (или захочет) узнать цену крови, и звону сломанного клинка, и звуку, с каким входит в тело отточенная сталь?
Не успеть вам, беглецам... не переучите. Даже если у вас – у нас! – есть в запасе несколько лет. Три. Пять. Десять. Все равно – не успеете. Мало найдется людей и Блистающих, способных понять; еще меньше – способных отказаться от идеала, от искусства и изящества Бесед ради жестокой науки убивать. Пусть даже и во имя будущей жизни – своей и своих близких.
Мало. Даже если каждый будет стоить десяти, двадцати шулмусов – что с того? И грозой пройдет по эмирату Джамуха Восьмирукий...
Ну а допустим, что ваш план, беглецы, удался! Чем тогда мы будем лучше тех же шулмусов? Живее – будем, а вот лучше ли?.. И покатится вспять время, отбрасывая нас к эпохе варварских войн, тяжелых доспехов и Диких Лезвий.
Что лучше?
И есть ли третий путь?
Путь Меча?
Одно было ясно – мир стремительно меняется, и никогда уже ему не быть таким, как раньше... мир – он ведь тоже один.
Один против неба.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Чуть в стороне от дороги нашлось прекрасное местечко для Беседы. Мы слезли с коней, у Коса в руке немедленно оказался обнаженный эсток, и они принялись методично накручивать «Большую спираль Огня», которую я до того видел в их исполнении всего дважды.
