Сам я почти не разминался. Вот ночью, на постое, выйду я тихо во дворик и погляжу всерьез, как жить мне в новой одежке да за какой конец меч держать. А сейчас – пустое это дело, баловство и больше ничего. Ночью, ночью подойдем к коню неизведанного с уздечкой умения – тут спешить ни к чему, мы теперь ученые...
...Кос встал напротив – и мы поклонились друг другу, тщательно соблюдая этикет. За нами никто не наблюдал, но ритуал – это для себя, а не для других.
Повинуясь подсказке Единорога и полностью с ним согласный, я положил левую руку на рукоять Дзюттэ.
– Не возражаете? – спросили мы с Дан Гьеном одновременно у Коса и Заррахида.
– Пожалуйста, – вежливо улыбнулся ан-Танья и сверкнул на солнце эсток.
Улыбки и блеск – вещь хорошая, а добрый выпад – лучше. Посмеиваясь над собственным пафосом, я ушел от рванувшегося вперед Заррахида (или Коса?), Единорог проводил со-Беседника чуть дальше, чем тот намеревался пройти, и я попытался пустить в ход Дзюттэ – ну а он, соответственно, попытался задействовать мою левую руку.
Нет, зря я все-таки считал раньше, что работать двумя клинками – это то же самое, что спать с двумя женщинами.
Это гораздо хуже.
И с первого раза вообще не выходит.
– Твоему болвану-Придатку надо и вторую руку отрубить, а вместо нее железную приделать, – огрызнулся Обломок. – Я его веду, а он...
Я ничего не ответил, потому что Кос резко шагнул ко мне, и острие Заррахида замерло на волосок от зерцала моего доспеха.
– Ну и колол бы, – заметил я ан-Танье. – Чего испугался?
И выпятил бронированную грудь.
Бывший дворецкий немного смутился.
– Непривычно как-то... попробовать надо, – пробормотал он, пряча глаза.
– Пробуй!
Мы сошлись, я специально открылся, но острие эстока и на этот раз замерло на том же расстоянии.
– Не могу, – дрогнул эсток, а на лбу у Коса выступили мелкие капельки пота.
– Ладно, хватит на этот раз, – смилостивились мы с Единорогом, и даже Обломок не сообразил, что все встало с ног на голову, и Беседа превратилась чуть ли не в экзамен для Коса и Заррахида.
– Вот на постое повешу я доспехи на стенку, – властно бросил я, закрепляя успех, – там и поучишься. Авось, пригодится...
Кос неуверенно кивнул.
– ...На кого это ты во время Беседы отвлекался? – мрачно осведомился Дзю, когда мы снова выехали на тракт. – И вообще, Единорог – у тебя что, второй клинок вырос?!
– Сказать ему, Чэн?
– Скажи, – согласился я. – Все равно ведь придется, рано или поздно.
– С Чэном.
– С этим косоруким Придатком?! – удивлению Дзю не было предела.
– Точно, косорукий, – проворчал из-за пояса Сай. – И вообще вы тут все Грозовым Клинком ударенные. Меня бы тому Придатку, что с эстоком, во вторую руку – мы б с Заррахидом вам всем...
– А тебя, Вилорогий, никто не спрашивает, – перебил его Дзюттэ. – Во вторую руку его... Твое место – сам знаешь где! Я б тебе этого места целую кучу навалил бы – да жаль, не умею...
...И был день, и был вечер, и был очередной караван-сарай, как две капли воды похожий на первый; и были мы, подъехавшие к нему и привязавшие коней у коновязи.
Первым в харчевню, из которой неслись запахи, способные поднять мертвого из могилы, вошел Кос. Он с порога неспешно оглядел собравшихся, немного подождал, пока к нему подбежит хозяин – обладатель хитрющей длинноносой физиономии – и затем провозгласил с барственной ленцой:
– Ужин на двоих!.. Ну, и келью получше!
После чего Кос слегка посторонился, и вошел я. Глазки хозяина широко раскрылись и полезли даже не на лоб, а куда-то к оттопыренным ушам, отчего нос вытянулся еще на локоть, словно желая обнюхать меня с головы до ног.
Похоже, хозяин и впрямь решил, что я весь железный.
А путников в харчевне оказалось всего двое – ужинавший в углу пожилой крестьянин, чье двузубое копье в полтора роста стояло прислоненным к стене, и высушенная временем старуха с морщинистым крохотным личиком, и видом и цветом напоминающим передержанный в кладовке урюк. Правда, на этой урючине при моем появлении остро сверкнули неожиданно внимательные и любопытные глаза. Сверкнули – и погасли. Словно пеплом подернулись.
Рядом с глазастой бабкой стояло нечто, длиной почти с копье крестьянина, но расширяющееся с обоих концов и аккуратно замотанное в тряпки.
Что это было за оружие и оружие ли вообще – этого я так и не смог угадать.
