Чтобы не лазить при каждом сбое в подземелья. Для этого техники есть! А твое дело – определить причину и грамотно выписать наряд-задание!
Они прошли метров двести, хотя старлею казалось, что позади уже несколько километров. Он запутался в поворотах, развилках, пересечениях. Металлический круглый тоннель кончился, сейчас они двигались по сухому бетонному коридору квадратного сечения, который имел заметный уклон вниз. Пахло пылью, нагретым металлом и озоном. Вдоль стен тянулись десятки бесконечных проводов и кабелей – разного диаметра и цвета, в полихлорвиниловой, резиновой, свинцовой, металлической оплетке. Постепенно, подчиняясь какой-то скрытой логике, они соединялись в жгуты и ныряли в коммуникационные короба. Но постигнуть эту логику или хотя бы разобраться в хитросплетениях проводов, старший лейтенант не мог. Он с восхищением наблюдал за начальником, который уверенно ориентировался в подземных лабиринтах и, конечно же, прекрасно знал назначение каждой линии специальной связи.
– Товарищ полковник, а долго надо всему этому учиться? – спросил он, чтобы нарушить давящее молчание. – Чтоб вот так свободно, как вы, тут ходить?
– Да нет, не очень, – отозвался Мигунов. – Лет пять– семь. А я подземелья почти двадцать лет топчу. Оттого каждый уголок знаю. Устал небось?
– Устал. Как будто целый день марш-бросок бежал.
– Это от стресса. Ну и кислорода, конечно, поменьше, и электромагнитные поля… Ничего страшного – не ты первый, не ты последний. Привыкнешь.
«Замечательный мужик! – подумал приободренный Бабин. – Замнач Управления, а не погнушался лично под землю лезть… И держится на равных, разговаривает нормально, по-человечески. Такие начальники редко бывают. В основном орут, да матом кроют…»
– А куда мы придем по этому коридору?
– Это не коридор, Петя, это целый лабиринт. По нему куда хочешь выйти можно. И в законсервированный ЗКП[8] рядом с гостиницей «Россия», и в заброшенный узел правительственной связи сталинских времен, и…
Полковник махнул рукой.
– Только это теоретически. А практически – уткнемся в решетку, не доходя до периметра. Дальше проход по специальным разовым разрешениям. Да и зачем нам куда-то идти? Вот сейчас операционный колодец будет, там свое дело сделаем и двинем обратно. Солдатики-то нас дожидаются: если время выйдет – поднимут тревогу!
Операционный колодец представлял собой квадратную комнату, площадью метров пятнадцать, заставленную стендами контрольно-измерительной аппаратуры. Полковник Мигунов уверенно сел в металлическое кресло, щелкнул переключателями.
– Какая линия, говоришь? «А-15»?
– Так точно, – кивнул Бабин.
– Точно, «А-15», – Мигунов вывел на пульт частотные характеристики канала. – Да, есть отклонение от нормы…
Бабин с недоумением смотрел на тонкую черную стрелку.
– Там же чуть-чуть, на одно деление… Даже на половину…
– Ну и что? Управляющий дела… Ладно, неважно! Абоненты высокого уровня разговаривают, а на линии треск! Ты на центральном пульте все проверяешь и докладываешь, что все в порядке. А там опять треск! Так что, ждать, пока связь прервется? Нет, братец, это не та связь…
Полковник протянул ему тяжелый прибор, с которого свисали два тяжелых провода со стальными зажимами.
– Слушай задачу, боец! Бежишь пятьдесят метров влево, замеряешь параметры «А-15». Точно замеряешь! Потом возвращаешься сюда, бежишь пятьдесят метров вправо, опять замеряешь. И сообщаешь мне результаты. Задача понятна?
– Да… Только… Как я узнаю, где эта «А-15»?
Мигунов вздохнул.
– Ты же инженер-инспектор Службы правительственной связи!
– Виноват…
– Ладно, пойдем, я тебе покажу… Видишь синий провод? Между зеленым и оранжевым? Это и есть «А- 15». И она всегда будет идти между «А-14» – зеленым, и «А-16» – оранжевым. Ясно теперь?
– Ясно…
Через несколько минут старлей доложил результаты измерений.
– Картина ясная! – довольно улыбнулся Мигунов. – Вон на том участке, слева, провод «А-15» провис. Немного, на сантиметр-полтора. Но попал в поле действия электромагнитного поля «А-14», в результате появилась наводка, что сказалось на качестве связи. Надо устранить провисание, и неисправность исчезнет!
– Так может сразу и…
– Конечно. Держи распорку. Это временная мера, завтра пришлем техников, они сделают капитально. Пить хочешь?
– Да, очень… Прямо как наждак в горле.
– Это нормально. Обычная подземная реакция. Держи. Можешь пить все, я глотнул, мне достаточно.
Мигунов протянул старлею плоскую бутылочку с холодным чаем.
«Замечательный мужик!» – в очередной раз подумал Бабин.
Они вернулись в штаб Службы, отбили время прибытия, сдали допуск с отметкой автоматического контрольного хронометра в первый спецотдел. Написали отчеты, расписались в журналах. Поскольку они уложились в три часа, то и вопросов к ним не было. А может, тут сыграла роль важность фигуры полковника Мигунова – если бы Бабин пошел на особорежимный объект с кем-нибудь из инспекторов своего уровня – Зиминым или Воробьевым, возможно, въедливые особисты попили бы у них крови и без всяких оснований. Даже наверняка попили бы!
Мигунов доложил результаты выхода начальнику Службы генералу Волохину – здоровенному бритоголовому мужику с носом-картошкой и бульдожьей челюстью. Тот был чем-то раздражен, но, вопреки обыкновению, на заместителе раздражения не срывал, а напротив – держался очень любезно. Даже дружески попенял:
– Напрасно ты лично выходишь в коллекторы, Сергей! Несолидно… Ты – мой заместитель, вот и осуществляй руководство на стратегическом уровне. Пусть под землю капитаны да майоры спускаются. Мы свое в пыли и паутине отлазали, пора спокойно в кабинетах посидеть…
– Учту, Николай Федорович, – кивнул удивленный Мигунов. Суровый начальник всегда призывал его не почивать на лаврах, а пахать в полную силу, подавая пример молодым сотрудникам.
Вернувшись к себе, Мигунов распорядился выписать наряд-задание для линейных техников на завтрашнее утро: ночные работы на объектах уровня «колодца № 1» не приветствовались и допускались лишь в исключительных случаях.
Спустя несколько часов, когда за окнами уже ощутимо сгущались сумерки и рабочий день уверенно подходил к концу, в кабинете заместителя начальника Службы правительственной связи материализовался начальник первого отдела полковник Комаров – незаметный, всегда неброско одетый, с незапоминающимся лицом и сдержанными манерами, а точнее, вообще без каких-либо манер, без индивидуальных признаков и личностных особенностей. Больше всего он напоминал летучую мышь, вытащенную из уютного темного чердака на отвратительный солнечный свет.
Но даже если не летучая, а самая обычная серая мышь призвана обслуживать святая святых – режим секретности, если она назубок знает каждый параграф, букву и дух приказов, наставлений, инструкций, призванных предотвратить утечку информации, если она всегда и во всем права, а назначают ее на должность в тех же сферах, где и начальника Службы, то отношение к ней будет соответствующее. Как к писарю инквизиции или дьяку пыточного приказа. Это отношение наглядно отражал не имеющий никакой официальной почвы, но много лет циркулирующий в аппарате неистребимый слух о том, что по особо сверхсекретному приказу первый отдел осуществляет функции внутренней контрразведки. И по еще одному неистребимому слуху, особиста побаивается даже сам генерал…
