– До этого еще далеко.
«Боже, помоги мне», – вывел ее палец на ручке зонтика. Да уж, Боже, помоги им всем.
Дети завопили от восторга, нарушив неловкое молчание.
– Смотрите, что у нас! Смотрите! – закричал Саша, подбегая к ним с полосатым окунем, в котором на вид было фунтов пять, не меньше.
– Замечательно! – воскликнул Камден, поднимаясь со стула, – Мне в твоем возрасте попадалась только мелочь.
Он снял трепетавшую рыбину с крючка и бросил ее в ведро с водой.
– Ну что, подать ее на обед с лимонным соусом?
– Обязательно! – безапелляционно заявил мальчик.
– Слушаюсь, сэр! – Подхватив Сашу на руки, Камден подбросил его в воздух и покружил на вытянутых руках.
– А я?! Меня тоже! Я помогала! – закричала Маша, протягивая руки к маркизу.
Камден и ее покружил, радуясь детскому смеху.
– Ну что, мои искусные рыболовы, поймаете еще одну, прежде чем мы отчалим?
Дети убежали, снова оставив его наедине с матерью. Тремейн открыл корзинку для пикника и принялся складывать туда остатки ленча – половину куриного пирога, нарезанный кусочками ростбиф, почти пустую миску с картофельным салатом и полдюжины лимонных пирожных.
Теодора встала рядом. Пристально глядя на него, тихо сказала:
– Я часто думала о прошлом, о Санкт-Петербурге. Помнишь, что ты мне тогда говорил?
– Я не забыл. – Он закрыл корзинку и уставился на плетеную крышку. – Но если честно, то я буду страдать из-за развода. Новой жене не достанется от меня ни капли любви и нежности, а я слишком тебя люблю, чтобы подвергать такому испытанию.
Ну вот, наконец он это признал. Развод опустошит его. Практически изничтожит. Он до смерти боялся часа, когда приходит почта, боялся любых писем от английских адвокатов, боялся возможной телеграммы от миссис Роуленд, которая с укором возвестит, что Джиджи совершила непоправимую глупость.
– Понимаю, – горестно поникла Теодора, точно ребенок, которому сказали, что в декабре не будет Рождества.
Камден привлек ее к себе.
– Но я все равно никогда тебя не оставлю. Если ты вдруг окажешься в беде, только дай мне знать. А если, не дай Бог, с тобой что-нибудь случится, то я выращу близнецов как собственных детей. – Он поцеловал ее в висок. – Ты никогда не будешь знать забот – это мое слово остается в силе.
– Наверное… наверное, большего женщине и не надо, – медленно проговорила Теодора. Ее лицо просветлело. Застенчиво улыбнувшись, она поцеловала его в щеку. – Спасибо. Ты мой самый лучший друг.
Они постояли такс минуту, он – обвивая рукой ее талию, она – прижавшись щекой к его плечу. Камден вздохнул и грустно улыбнулся. Разве не смешно, что он стоит в обнимку с Теодорой на борту парусника, который опять неизвестно почему назвал в честь Джиджи: «Ля фам» – женщина, жена.
Но солнышко пригревало, а с моря дул прохладный ветерок. И хотя рядом не было его жены, день все равно был чудесный. Он тоже поцеловал Теодору в щеку.
– Ну что, поднимем паруса?
Первое, что увидела Джиджи, выйдя в пять часов из отеля «Уолдорф», был безлошадный экипаж – черная с малиновой отделкой машина, собранная в ходовой части из фаэтона, величественно громыхала по булыжной мостовой. У правившего ею ливрейного слуги был такой гордый вид, будто он восседал на козлах парадного экипажа самой королевы.
Его гордость, как в зеркале, отражалась на лицах двух пассажиров. Дети упивались восторгом и любопытством, написанными на тысячах лиц, которые поворачивались им вслед. Реакцию третьей пассажирки определить было сложнее, поскольку длинная вуаль на шляпке идеально скрывала ее черты до самого подбородка.
– Кому принадлежит этот автомобиль? – поинтересовалась Джиджи у швейцара.
– Английскому лорду, который живет в десяти кварталах отсюда, – ответил швейцар. – Говорят, он виконт.
– Нет, граф, – поправил другой швейцар. – А вон та дама – его возлюбленная, русская княгиня. Она теперь каждый день приезжает в его безлошадной карете.
Джиджи похолодела. В десяти кварталах от отеля «Вальдорф» жил Камден – она сегодня утром посчитала. И разве бывшая мисс фон Швеппенбург не вышла замуж за русского князя?
Пока Джиджи возилась с собственной, вуалью, автомобиль притормозил у дверей отеля. Пассажиры вышли.
Водитель открыл багажное отделение и достал оттуда тяжелое с виду ведро, которое дети тут же выхватили у него из рук, чем навлекли на себя упреки и предостережения на французском.
Водитель поклонился и сказал:
– Я подам экипаж к одиннадцати, ваша светлость.
– Да, спасибо, – ответила дама.
