В комнате было необычайно жарко. Или, может, это только казалось Хенни, у которой сильно стучало в висках. Эти двое мужчин, хотя и совсем разные, но оба порядочные и симпатизирующие друг другу, напоминали сейчас борцов на ринге. Ее брат, лицо которого было багровым, нервно стискивал в руках свою шляпу; Дэн, тоже раскрасневшийся, обнимал одной рукой ребенка, который, сося кусочек сдобного сухарика, уже наполовину спал.
Такое огромное богатство, подумала она. Это было абсолютно нереально. Она посмотрела на Лию, которая раскрыв от удивления глаза, переводила взгляд с одного мужчины на другого, словно перед ней разворачивалась какая-то занимательная пьеса.
– Спасибо тебе, – произнес Дэн. – Я понимаю и чрезвычайно ценю то, что ты хотел для меня сделать. Но и ты должен понять, что я не могу этого принять, – и он протянул чек Альфи.
– Я не собираюсь брать его назад.
– Тогда я его просто порву.
Альфи вытер со лба пот. Он стиснул руками колени и наклонился вперед, словно оказавшись ближе к Дэну, он мог как-то его убедить.
– Дело сделано, Дэн, и его нельзя переделать. Сделка состоялась, акции выпущены, и все уже завертелось. Я не могу повернуть назад, даже если бы захотел. Почему бы тебе не взять чек хотя бы ради Хенни, если сам ты так к этому относишься? Просто перепиши его на ее имя, только и всего.
Дэн покачал головой.
– Не собираюсь изображать из себя святого, Альфи, но Хенни моя жена. Мы с ней одно, – Дэн накрыл ее ладонь своей.
Она почувствовала прилив необычайной гордости и силы.
– Я согласна с Дэном, – прозвенел ее голос, – и не собираюсь наживаться на войне. Не сердись на нас, пожалуйста, Альфи. Мы любим тебя… но у нас с тобой разный взгляд на вещи.
Альфи поднялся.
– Ты дурак, Дэн. Не буду ничего говорить о сестре; как-никак она женщина и плохо знает жизнь. Но ты-то должен понимать, что может наступить день, когда ты, не дай Бог, заболеешь, и уж конечно наступит день, когда ты станешь слишком стар, чтобы работать. Тогда ты об этом пожалеешь. Богатство само плывет тебе в руки, оно даст тебе покой, свободу от всяческих тревог за будущее.
– Мы справимся, Альфи. Мы всегда справлялись. Нам хватает тех денег, что у нас есть.
Хенни увидела, как брат окинул взглядом маленькую тесную кухню и заглянул сквозь открытую дверь в скромную гостиную. Скорее всего, взгляд его был неосознанным, так как он несомненно всегда внутренне содрогался при мысли о необходимости жить в таком тесном и убогом месте, как это.
– Двадцать тысяч долларов, Дэн! Неужели это тебя не впечатляет? – взмолился Альфи.
– Помнишь тот разговор, пару лет назад, когда я сказал тебе, что с радостью отдал бы все свои изобретения, если бы жизнь на земле стала от этого лучше? Мне не нужно богатство. Не представляю, что я делал бы с ним, если бы оно у меня было.
– Подумай еще раз, Дэн. Это лишь первая выплата. В среднем ты будешь получать двадцать тысяч в год, а потом, возможно, и еще больше. Это процветающая фирма и они весьма заинтересованы в твоей работе…
– Прости, что снова тебя прерываю, – произнес Дэн с нескрываемым раздражением, – но мой ответ по- прежнему «нет» и всегда будет таким. Ты берешь чек?
Чек лежал на столе, желтая хрустящая бумага с аккуратно выведенными на ней черными буквами. Лия взяла его, чтобы рассмотреть поближе, и тут же положила назад.
– Я просто потрясен, – произнес Альфи, переводя взгляд с Дэна на Хенни и обратно. – Потрясен. Никто никогда бы этому не поверил, если бы не слышал этого собственными ушами. При всех твоих знаниях, а они временами вызывают во мне настоящий трепет, ты дурак, Дэн. Наивный дурак. Ты все видишь в искаженном свете.
– Ты берешь чек, Альфи? – спокойно проговорил Дэн.
Альфи схватил чек.
– Да, клянусь Богом, я возьму его! Вне всякого сомнения!
– Не сердись, Альфи, – повторила Хенни, когда он направился к двери.
– Сердиться? Нет, я просто поражен и мне жаль всех вас. – Он вновь окинул взглядом комнату. – Ладно, тут, видно, ничего не поделаешь. Доброй ночи, Хенни, – он поцеловал сестру и вышел.
– Полагаю, ты тоже считаешь меня сумасшедшим? – спросил Дэн Лию.
– Да, – ответила она откровенно. – Вы сами хотели знать мое мнение, поэтому я вам и говорю это.
Дэн улыбнулся.
– Все в порядке. Я не сомневался, что ты так думаешь.
– Мне жаль Альфи, – проговорила Хенни. – Он выглядел таким расстроенным.
– Я знаю, – Дэн поднялся. – Возьмите кто-нибудь Хэнка, он заснул. Альфи хороший парень. Мне он нравится, хотя, как иногда мне кажется, я встретил бы большее понимание у эскимоса.
В один из апрельских дней, когда в воздухе веяло прохладой и ветер, раскачивая цветущие вишневые деревья, разбрасывал лепестки по всему приливному бассейну реки, в Капитолии, на совместном заседании обеих палат, выступил Вудро Вильсон:
– Сейчас, когда угроза нависла над всем миром, – сказал он, – нейтралитет более не представляется возможным или желательным… Ужасно ввергать эту великую мирную нацию в войну… Мы будем бороться за то, что всегда было дорого нашим сердцам, за демократию… за права и свободы малых народов… Настал
