помнишь, мою подругу Хенни, я тебе о ней часто рассказываю.
Лия пристально посмотрела на Хенни.
– Я вас помню. Однажды вы угостили меня лимонадом в благотворительном центре.
Ольга тоже взглянула на Хенни. Глаза ее светились гордостью и нежностью. «Вот видишь, вот видишь», говорил этот взгляд.
Ольга не преувеличивала, скорее уж наоборот, подумала Хенни. Глядя на маленькую Лию, невозможно было остаться равнодушным. Были в ней живость и теплота, сразу подкупавшие вас. Рыжеватые волосы вились крупными кольцами, образуя на голове подобие тиары. На щечках с нежной шелковистой кожей были ямочки. Но самым поразительным был ее здоровый вид; так мог бы выглядеть ребенок, живущий на ферме, где много солнца, где можно вволю пить молоко. Надолго ли сохранит она этот цветущий вид.
Девочка тоже изучала Хенни.
– Вы приехали в автомобиле, – сказала она.
– Да, это машина моего племянника, – ответила Хенни, испытывая стыд, для которого, как она сама понимала, в данных обстоятельствах не было ни малейших причин: во-первых, машина принадлежала не ей, во-вторых, почему бы Полу не иметь автомобиль. Он ведь не украл его, никого не ограбил и не убил.
Эти мысли промелькнули у нее в считанные секунды. Подобные мысли и чувство стыда будут и впредь возникать у нее всякий раз, когда ей случится наблюдать соприкосновение бедности с богатством.
Девочка подошла к окну и выглянула на улицу.
– Смотрите-ка, – удивился мужчина, работавший у окна, – ей понравился автомобиль. Может, и тебе хотелось бы иметь такой, а, малышка?
Ольга пожала плечами.
– Господи, мне бы заработать на пропитание, и я с радостью буду ходить пешком.
Хенни положила руку на поникшее плечо подруги.
– Береги себя, – глупый невыполнимый совет, – если я могу что-то для тебя сделать…
Ольга покачала головой.
– Для меня ничего. Только для Лии, – в голосе ее слышались слезы.
– Хорошо. Я обещаю.
Да, было что-то особенное в Лие Зареткиной восьми лет от роду. Таких, как она, называют солнечными людьми, подумала Хенни. Они обладают неким не поддающимся описанию излучением, от них словно исходит сияние. Дэн такой и Пол тоже.
Ее сердце потянулось к ребенку.
Хенни задремала и проснулась от пульсирующей боли в носу и в челюсти, которые оказались прижатыми к подушке.
Дэн сидел на стуле рядом с кроватью и смотрел на Хенни.
До этого он позвонил врачу по телефону из аптеки, купил лекарства, принес на подносе ужин, менял грелки со льдом, а главное, согрел ей душу своей гордостью.
– Я думала, ты рассердишься, – сказала она сейчас.
– Рассержусь? Да, на этих подонков и полицию, которая немногим их лучше. Слава Богу, ты еще относительно легко отделалась. – В глазах его светилось восхищение. – Вот увидишь, ты не напрасно прошла через все это. Конечно, сразу все не решится. Думаю, хозяева пойдут на мелкие уступки, чтобы возобновилась работа на фабрике, потом будут новые забастовки. Но в конце концов будет принят закон, регулирующий условия труда и найма. В том, что это случится, будет и твой вклад. Ты мужественная женщина.
Опять пошел снег, который вскоре превратился в град, с силой забарабанивший по стеклам. Дэн укутал ее одеялами, и она погрузилась в полудрему.
Он считает меня мужественной. Но это не так. Я была напутана до смерти. Сейчас, когда я об этом вспоминаю, мне даже страшнее, чем было тогда, когда все это происходило.
Почему я это делаю? Потому, что хочу помочь и знаю, что поступаю правильно. Но есть и другая причина… Думаю… нет, я знаю, что мне хочется сделать что-то значительное ради того, чтобы Дэн похвалил меня. Он любит меня… но мне еще хочется заслужить его похвалу.
Она вдруг соскочила с кровати в холодный воздух комнаты и подошла к зеркалу.
– Господи, Хенни, что ты делаешь?
– Хочу посмотреть, как я выгляжу. Желтоватый свет лампы сбоку падал на ее лицо. Не обращая внимания на распухшую щеку, она изучала свое лицо с другой стороны. Привлекательность моему лицу придает его выражение, подумала она. Сами по себе черты лица слишком резкие, неправильные, брови слишком густые. Лучше всего я выгляжу, когда улыбаюсь. Надо бы делать это почаще.
– Через пару дней все заживет, – сказал Дэн. – Ну, если быть честным, через пару недель. Сильно болит?
– Да нет, не очень.
– Ложись скорей назад, пока совсем не замерзла. Не понимаю, почему ты никак не заснешь. Лекарство должно было бы давно подействовать.
– Не могу выбросить из головы эту девочку. Если бы ты видел, Дэн, это маленькое живое личико в убогой комнате, грязной, серой…
– Я знаю, я понимаю. Но ты же не в силах чем-то помочь им, поэтому постарайся лучше не думать о
