Она подняла на него глаза. Только сейчас он заметил, что кончики ее золотистых ресниц были темными.
– Это было бы нехорошо.
– Нехорошо… а, я понимаю, что ты хочешь сказать. Но, Анна, почему бы нам не послать к черту все эти правила приличия? Вот я, человек, который может себе позволить купить красивую шляпку, а вот ты, красивая девушка, которая этого не может… Ради Бога, Анна, доставь мне это удовольствие! Надень ее в следующее воскресенье, когда к тебе придет твой молодой человек.
– Я не могу, – она все водила и водила пальцем по верху шляпки.
– Послушай, ты будешь от нее в восторге! И ему она, несомненно, тоже понравится. Уже почти весна, Анна. Отпразднуй это. Мы бываем молоды только однажды.
Он говорил с ней чуть ли не грубо. Он чувствовал… он сам не знал, что он чувствовал.
– Доброй ночи, – произнес он вдруг резко и шагнул в свою комнату, громко хлопнув дверью.
Он впал в меланхолию. Весна всегда была его любимым временем, но только не в этом году. Дни постепенно становились длиннее; на тротуарах играли в шарики мальчишки; из открытых окон доносилось детское бренчание на пианино; на лотках блестела крупная сочная клубника. Клиенты, приходившие в контору, говорили о поездках в Биарритц, Адирондакские горы или Бар-Харбор; слушая их, словно наяву видел перед собой голубую воду и чувствовал на своем лице морской бриз… И однако, меланхолия его не проходила.
Подперев обеими руками подбородок, он сидел за своим столом, начисто забыв, что ему давно уже надо было позвонить в пять мест.
– Так-так. Задумался о предстоящей свадьбе, полагаю? – громкий голос появившегося в дверях отца вывел его из состояния, похожего на транс, в котором он в этот момент пребывал.
– Что? – понадобилось еще мгновение, прежде чем до него дошел смысл слов отца, и губы его растянулись в ожидаемой от него смущенной улыбке «влюбленного» жениха, обычного объекта сотни добродушных шуток. – Да, о свадьбе.
– Твоя мать боится, что навсегда тебя потеряет.
– Потеряет меня?
– Теперь, когда ты собираешься жениться, – пояснил отец.
– Я думаю, она в восторге.
– Так оно и есть, ты же знаешь. Она сказала это в шутку, потому что мы сейчас редко видим тебя за обеденным столом. Не замечал? Ты почти каждый день обедаешь у Майеров.
– Но они приглашают меня.
– Должно быть, еда там вкуснее, – отец положил ладонь на его руку. – Мы очень рады видеть тебя таким счастливым, стремящимся все время быть с Мими, и конечно же, мы знаем, что не теряем тебя, а наоборот, приобретаем в Мими чудесную дочь.
Последнее время он постоянно чувствовал себя так, словно вымазался в грязи. Его мысли были грязными.
Поэтому-то он и обедал дома только в среду, когда у нее был выходной и за столом им прислуживала миссис Монагэн. Никогда прежде он не знал, что такое одержимость, лишь встречал определение этого слова в словаре, которое не передавало всего ужаса подобного состояния. Полная неспособность контролировать собственные мысли пугала его. Он даже не подозревал, что можно одновременно думать о двух совершенно различных вещах; читать заголовок в газете и, понимая, что читаешь, видеть в то же самое время прекрасное задумчивое лицо с прямой линией бровей; сидеть в комнате, заполненной голосами или еще хуже, наедине с голосом Мими, и совершенно отчетливо слышать другой голос, музыкальный, с легким иностранным акцентом.
Мне хотелось бы увидеть весь мир, мне хотелось бы все узнать.
Да, это была одержимость. Ужасное состояние, и наступит ли когда-нибудь этому конец?
Однажды субботним утром он встретил ее в холле. Он поднимался по лестнице, тогда как она ждала наверху, чтобы спуститься, так что встречи невозможно было избежать.
– Ну, так как, – сказал он, остро сознавая в этот момент, что копирует глупый, нарочито веселый тон, каким говорил с ней его отец, – твой молодой человек… ему понравилась шляпка?
– Я ее еще не надевала. Она слишком красива для тех мест, куда мы обычно ходим.
– Да? Так попроси его отвести тебя куда-нибудь в другое место. Например, в какое-нибудь кафе, когда ты увидишься с ним завтра.
– Может быть, но только не завтра. В это воскресенье он работает.
Бог свидетель, он не хотел этого говорить. Слова сами сорвались с языка.
– В таком случае я приглашаю тебя на чай.
– Нет-нет, это было бы нехорошо.
– Но почему?
Она попыталась пройти к лестнице, но он загородил ей путь.
– Что ты хочешь этим сказать, нехорошо? Я просто хочу посидеть с тобой в каком-нибудь уютном тихом месте и поговорить. Что в этом плохого? Здесь нечего стыдиться.
– И все же… я не думаю…
– Совсем необязательно говорить кому бы то ни было о нашей прогулке, если это тебя так беспокоит. Если мы встретим кого-нибудь из знакомых, я скажу, что ты сестра одного из моих загородных клиентов и
