– Дженни, дорогая, послушай. Ты даже не можешь представить, на что это было похоже. Такая ярость. У меня ушло два дня только на то, чтобы заставить их перестать ругать нас и поговорить. Мама была вся в слезах. Я никогда не видел ее такой, разве что, когда умерла ее собственная мать. – И он снова повторил: – Ты не можешь себе представить.
– О, да, я могу представить, но что от этого меняется? Они указывают мне, что делать с моим собственным телом. – Она начала плакать. – Питер, я говорила тебе, я не могу заставить себя сделать это. Я не хочу ребенка, я не люблю его, но я сказала тебе – и я говорю тебе это опять – я не смогу убить его.
– Но подумай! Через несколько лет мы поженимся, и у нас будет столько детей, сколько ты захочешь. Ты же хочешь закончить колледж и поступить на юридический факультет? Где же взять столько денег, если мы поженимся сейчас?
– Ты же говорил, что они богатые, и они помогут. Ты говорил так.
– Да, я думал так. Но я не могу вытягивать у них то, что они не хотят давать, понимаешь?
Он опустил голову на руль.
– О, Боже! – простонал он. Затем он снова повернулся к ней. – Мой отец хочет дать тебе все, что пожелаешь, чтобы все прошло благополучно. И даже больше. Все, что ты хочешь, – сказал он. Совершишь путешествие в Европу, Рим, Париж. Накупишь вещей. Отдохнешь сама и все обдумаешь. Он даст тебе столько, сколько ты захочешь.
Дженни охватила такая ярость, какую ей еще не доводилось испытывать. Ее просто трясло от злости, она чувствовала, что может даже убить. И она ударила кулаком по щитку.
– Он думает, кто я? Проститутка, с которой можно расплатиться поездкой в Европу? Ты понимаешь, что ты говоришь? Он предлагает мне какие-то каникулы, когда я прошу любви, помощи, участия…
– Дженни! У тебя есть любовь! Я люблю тебя, ты же знаешь это. Как ты можешь так говорить?
– Как можешь ты, неужели они убедили тебя тоже? Я – проститутка и для тебя тоже?
– Не произноси это слово. Оно грязное, отвратительное.
– Не указывай мне, какие слова выбирать! Я буду говорить то, что хочу. Я могу сейчас сказать тебе, что там произошло. Я даже слышу все и вижу так ясно, как будто стояла там за дверью. Твоя мать – это ледышка… Ты думаешь, я не знаю, чего она хочет? Девушку, как та воображала – как там ее зовут? Анна Рут или Рут Анна или как-нибудь еще? «Наша дружба передается из поколения в поколение, ты знаешь. И разве не чудесно было бы, если молодые люди обручатся? Тайная любовь – мы никогда и не догадывались». Да, все было бы совершенно по-другому, если бы я была мисс Старинного Рода, вместо Мисс Никто. Тогда не было бы никаких разговоров об аборте, только свадьба на скорую руку под деревьями в вашем саду. Нет, простите меня, в саду Мисс Старинного Рода. Уверена, что он у нее есть. Ничего, если и ребенок, конечно, родится семимесячным, этакая крошка. – Ее голос перешел в крик.
– Господи, Дженни, нет! Все совсем не так!
– Конечно, так! Каждому идиоту это ясно. Я поняла это в то мгновение, когда вошла в дверь. А ты – ты позволил промыть себе мозги. Ты, сильный, смелый мужчина, который собирался заботиться обо мне. «Не волнуйся, дорогая, я позабочусь обо всем»
Питер повернул ключ зажигания, и дворники начали очищать ветровое стекло.
– Нет смысла продолжать разговор, если ты собираешься только кричать на меня, Дженни. У нас возникли осложнения, и криком здесь не поможешь.
Она замолчала, пытаясь взять себя в руки. Затем она что-то вспомнила.
– Ты случайно не видел свою тетю Ли?
– Да, я заезжал к ней.
– А! И что она сказала?
– Сейчас расскажу тебе. Она считает, что нам нужно пожениться. Ты понравилась ей. Она сказала, что даст нам денег.
– Она? – у Дженни округлились глаза. – Но почему, это так чудесно с ее стороны!
– Ну, она такая. Романтичная в душе. Довольно-таки забавно для лесбиянки, когда подумаешь об этом.
– Жестоко говорить так.
– Я не хотел, чтобы звучало жестоко. Просто это поразило меня.
– А она сможет дать нам достаточно?
– Дженни… я не смогу ничего взять от нее, неважно, много или мало. Мои родители будут в ярости. Они разозлились, когда я сказал им.
– Почему? Если они не хотят помочь, я думала, они будут рады, если кто-то еще сделает это вместо них.
– Это длинная история. Она имеет обыкновение вмешиваться. Мне об этом вообще не следовало бы ничего говорить.
– Им или мне? Он вздохнул.
– Полагаю, всем.
Но ей он сказал, был достаточно честным, чтобы рассказать все, и она смягчилась.
– Ох, Питер, что же нам делать?
Дворники на стекле вторили: делать, делать, делать. Он повернул ключ, и дворники остановились.
