– Так ты умеешь готовить? – с любопытством поинтересовалась Дженни.
В этот раз Джилл посмотрела прямо на нее.
– Я неплохо готовлю. Мы с мамой закончили курсы.
– Мне кажется, это так чудесно. У меня ничего не получается. Я не очень-то хорошо готовлю, – сказала Дженни, радуясь, что Джилл начинает понемногу раскрываться. У Дженни возникло чувство, будто она взяла новую книгу с книжной полки и начала ее читать.
– Но ведь ты же не можешь находиться в одно и то же время на кухне и в суде.
И Дженни, понимая, что этот комплимент был шагом к примирению, улыбнулась.
– У меня нет никаких извинений. Я могла бы найти время, если бы постаралась.
Питер, увидев, что разговор начал потихоньку теплеть, явно желал поддерживать его и добавил бодро:
– Я вижу, сколько папок с делами там на столе. Ты ничего не говорила мне о том, чем конкретно занимаешься?
– Дженни является защитницей женщин, разве ты не знал? Бедных женщин, работающих женщин, униженных женщин, – быстро ответила Джилл.
Дженни показалось, что в голосе Джилл прозвучало восхищение; это взволновало ее, и, припомнив вдруг замечания Джилл во время их неудачного обеда о защите окружающей среды в Нью-Йорке, она ответила так же быстро.
– Это действительно самое главное из того, чем я занимаюсь, но я также выполняю кое-какую работу по охране окружающей среды. Именно сейчас я, можно сказать, в самом центре борьбы.
Внезапно появились страх и тревога: если она была в центре борьбы, она должна заниматься этим делом. Четыре дня прошло после смерти Джорджа. Наверняка пленка с записью уже у Мартина, и, может быть, у него появились какие-то версии по поводу смерти Джорджа. Почему она не получала от него никаких известий? Она со страхом подумала, что ей следовало бы поговорить с Артуром Вулфом или с тем, кто занял место Джорджа, а что еще она могла сделать в сложившихся обстоятельствах?
И она сказала глухим голосом, слова вырвались совершенно непроизвольно:
– Вчера был похоронен Джордж.
Изумленный Питер поинтересовался, кто был Джордж.
– Не бойтесь, я не потеряла рассудок, – сказала она. – Я просто подумала вслух.
Теперь вполне естественно для нее было объяснить все про Джорджа. Вот так, не называя имен других людей и места действия, Джейни начала рассказывать историю Грин-Марч.
Эти двое слушали завороженно. И самой Дженни казалось, что она рассказывала с такой страстью, словно это был случай из жизни ребенка или женщины, с кем обошлись несправедливо. Джилл и Питер, не произнеся ни слова, закончили еду, помогли убрать с маленького стола и взяли кофе с собой в гостиную, а Дженни продолжала говорить все это время.
– Я очень волнуюсь. Я считаю эту работу по сохранению природы очень важной, такой же важной, как моя работа по защите прав женщин. Если мы не остановим процесс уничтожения наших озер и гор ради выгоды, то женщин или для мужчин тоже не останется никаких прав, ведь так? Ох, если бы я была богатой, я бы покупала и покупала землю и отдавала ее под охрану государства! То место такое красивое, просто сердце начинает болеть при мысли о том, что они хотят с ним сделать.
– Я знаю, что ты имеешь в виду, – с возмущением подхватила Джилл. – Все газеты у нас дома постоянно сообщают о подобных делах, описывая множество судебных тяжб о сохранении земли и воды. Представляете, они вырубают кедры в Калифорнии? Деревья, которые росли тысячелетия? У меня кровь кипит от возмущения.
Питер всплеснул руками, словно ему пришла в голову новая идея.
– Я сижу здесь и вот о чем думаю: здорово было бы, если бы мы вместе могли провести лето где-нибудь на Западе, в Калифорнии, стране красных кедров, или даже в Санта-Фе, можно было бы нанять джип и попутешествовать. – Он взглянул на них обеих. – Может быть, это невозможно… Я не знаю. Я только подумал… – закончил он как-то тоскливо.
И Дженни подумала: «Ты слишком спешишь». Это так типично для Питера, но его побуждение было достойно похвалы, и было замечательно, что они действительно могли разговаривать все вместе сейчас, а не один на один друг с другом.
Это была не просто болтовня, а разговор по существу; и Дженни начала ощущать, как ее мускулы стали терять напряжение. Ее плечи расслабились, и она откинулась на спинку софы. Рука Джилл лежала рядом с ее рукой; было какое-то трогательное несоответствие между узкими, красивыми пальцами и яркими ногтями девочки и ее разумными речами.
– Разве можно поверить, что кто-то хочет построить торговый комплекс на полях сражений Гражданской войны? Ведь разрушают Аризонскую пустыню, там скоро ничего не останется… Послушай, Дженни, тебе нужно продолжать эту борьбу. Ты просто обязана. – Глаза Джилл возбужденно блестели.
Что-то шевельнулось внутри у Дженни, растущая гордость и самоуважение. События последних нескольких дней, ее поведение, ее провал – все это как-то унижало ее; так болезненно было чувствовать себя ничтожной, отвергнутой, какой-то маленькой в сравнении с этими двумя людьми. Сейчас она разговаривала с ними уверенно, и они слушали.
– Я буду продолжать вести эту борьбу, – повторила она, а потом пришлось добавить: – Хотя, может, именно эту я-то и должна буду оставить, но будут и другие битвы.
– А почему не эта? – спросил Питер.
– Есть целый ряд причин, долго объяснять.
– Ответь только на один вопрос: есть ли какая-нибудь опасность для тебя, если ты продолжишь эту
