миль.
— Если они шли по прямой, — вмешался Редферн, — что маловероятно. Руфинус только утверждал, что за пятьдесят восемь суток они ни разу не пристали к берегу. Путешествуя в незнакомых водах, они наверняка были вынуждены держаться невдалеке от береговой линии.
— Но в каком направлении они двигались? — спросила Лили.
— Наиболее логично предположить, что к южному побережью Западной Африки, — сообщил Редферн. — Финикийское судно обошло по часовой стрелке вокруг Африки еще в пятом веке до нашей эры. Карты этого маршрута уже существовали во времена Руфинуса. Здравый смысл подсказывает, что Венатор после прохождения Гибралтарского пролива повернул свой флот на юг.
— Ну я бы не был столь категоричен, — сказал Питт. — Руфинус описывает острова.
— Это могут быть Мадейра, Канары или острова Кейп-Верде.
— Все равно не получается. Невозможно объяснить, каким образом «Серапис» оказался в другом конце земного шара, преодолев расстояние от юга Африки до Гренландии. Это все же более восьми тысяч миль.
— Ты прав. Это меня тоже смущает.
— Лично я голосую за северное направление, — с энтузиазмом заявила Лили. — Почему это не могут быть Шетландские или Фарерские острова? Раскопки при этом придется вести вдоль побережья Норвегии, а может быть, и Исландии.
— Я согласен с точкой зрения Лили, — сообщил Питт. — Эта теория прекрасно объясняет, как «Серапис» оказался в Гренландии.
— Руфинус описал, как им удалось спастись от варваров? — спросила Лили.
Редферн залпом допил свой шоколад, уже, к сожалению, остывший, и продолжил:
— «Мы вышли в открытое море. Процесс плавания был нелегким. Звезды занимали другое положение, да и солнце было не на своем обычном месте. С юга то и дело налетали яростные штормы. На десятый день один из наших людей был смыт за борт. Нас сносило в северном направлении. На тридцать первый день наш бог привел нас в спокойную бухту. Мы смогли выполнить необходимый ремонт и запастись продовольствием. Также мы увеличили балласт. Недалеко от берега виднелось бескрайнее море карликовых сосен. Почва была насыщена влагой. Достаточно было воткнуть в песок палку, и из него начинала сочиться пресная вода. После шести дней плавания последовало еще одно потрясение, гораздо хуже, чем предыдущее. Теперь наши паруса бесполезны. Страшный шторм сломал мачту и унес рулевые весла. Много дней мы дрейфовали, оставаясь совершенно беспомощными, отдавшись на волю ветра и волн. Я потерял счет дням. Спать было невозможно. Вода была очень холодной. На палубе стал намерзать лед. Судно лишилось остойчивости. Я приказал своему измученному и окоченевшему экипажу сбросить кувшины с водой и вином за борт»… Вот откуда взялись амфоры, найденные вами на дне при подходе к фьорду, — сказал Редферн и продолжал: — 'Вскоре после того как нас занесло в длинный, узкий залив, мы сумели подвести судно к берегу и тут же провалились в глубокий сон, длившийся два дня и две ночи. Серапис — недобрый бог. Наступила зима, и лед сковал судно. У нас не было выбора, оставалось только попытаться пережить зиму в ожидании теплых дней. На противоположном берегу залива мы обнаружили поселение варваров. Оказалось, что они готовы торговать с нами. Мы покупали у «их еду. Они использовали наши золотые монеты в качестве украшений, не имея понятия об их стоимости. Они показали нам, как можно согреться, сжигая жир гигантских рыб. Мы сыты и, я надеюсь, выживем. У меня появилось много свободного времени, и я решил каждый день вести записи. Сегодня я опишу груз, который рабы Венатора выгрузили из трюма моего судна. Никто не видел, что я наблюдал за процессом выгрузки из камбуза и даже вел некоторые записи. При виде одного большого предмета все упали на колени, всем своим видом выражая почтение».
— Что он имеет в виду? — спросила Лили.
— Терпение, — ответил Редферн. — Слушайте. «Триста двадцать медных труб с маркировкой Геологические карты. Шестьдесят три крупных гобелена. Они были обернуты вокруг большого, изготовленного из золота и хрусталя саркофага, в котором находился прах Александра. Мои колени задрожали. Я видел его глаза сквозь…» К сожалению, на этом текст обрывается, — грустно сказал Редферн. — Он не окончил фразу. На последней табличке изображена конфигурация береговой линии и направление течения реки.
— Саркофаг с телом Александра Великого, — взволнованно прошептала Лили. — Неужели он так и лежит в какой-то пещере?
— Вместе с другими сокровищами Александрийской библиотеки, — добавил Редферн. — Увы, мы можем только уповать на это, но сделать, к сожалению, не можем ничего.
Реакция Питта была совершенно другой. Он казался совершенно уверенным в себе, когда заявил:
— Надежда — это для мечтателей. А я человек действия и утверждаю, что смогу найти эту античную реликвию за тридцать, нет, пожалуй, даже за двадцать дней.
Глаза Лили и Редферна удивленно округлились. Они взирали на Питта с подозрением, каким обычно взирают на политика, обещающего снизить налоги. Иными словами, они ему не поверили.
— Заливаешь, — вздохнула Лили.
Но Питт был воплощением искренности:
— Давайте взглянем на карту.
Редферн передал ему копию, которую Лили сделала с рисунка на дощечке, увеличив его. В общем-то там нечего было рассматривать — только набор волнистых линий, расположенных, казалось бы, абсолютно произвольно.
— Она нам ничего не даст, — сказал ученый, — здесь нет никаких названий.
— Этого вполне достаточно, — заявил Питт сухим и уверенным тоном, — чтобы привести нас к цели.
В четыре часа утра Питт проснулся. Он автоматически перевернулся на другой бок, чтобы снова провалиться в сон, но тут до него дошло, что он в каюте не один. Кто-то включил свет и разговаривает с ним:
— Извини, дружок, но тебе придется встать.
Питт зевнул, приоткрыл один глаз и мрачно уставился на серьезное лицо Байрона Найта.
— Какого черта?
— Приказ с самого верха. Ты должен немедленно отправляться в Вашингтон.
— Они сказали тебе — зачем?
— Если ты еще не понял, поясняю: они — это Пентагон. А теперь отвечаю: нет, они не снизошли до объяснений.
Питт сел и спустил босые ноги на пол.
— А я, признаюсь, надеялся подольше побыть здесь и понаблюдать за раскопками.
— Значит, тебе не повезло, — резюмировал Найт. — Ты, Джордино и доктор Шарп должны вылететь не позднее, чем через час.
— Лили тоже? — Питт встал и направился к туалетному зеркалу. — Понимаю, большие боссы желают расспросить меня и Ала насчет советской субмарины, но Лили-то здесь при чем?
— Хозяева не откровенничают с рабами, — усмехнулся Найт. — Я ничего не знаю.
— А что с транспортом?
— Полетите тем же путем, что Редферн. Вертолетом до эскимосской деревни, оттуда военным самолетом на Исландию, там пересядете на бомбардировщик «Б-52», который возвращается в Штаты на ремонт.
— Мне это не нравится, — сообщил Питт, едва не подавившись зубной пастой. — Если они хотят со мной сотрудничать, почему не прислали личный самолет?
— Ты очень сообразителен для столь раннего часа.
— Если меня вытаскивают из постели еще до рассвета, мне ничего не стоит сказать всем объединенным начальникам штабов, вместе взятым, куда засунуть свои желания.
— Туда же отправится и мое очередное звание, — простонал Найт. — Я буду виновен заодно с тобой.
