Это происшествие несколько развеселило Странника, и он продолжал путь с легким сердцем. Вельфа он застал беседующим с Саулом Лошадиной Гривой, люди которого вернулись ночью из разведки. Странник подождал, когда разговор закончится. Судя по словам Саула, противник располагал значительными силами.
Первое, что спросил Вельф, было:
– Ел сегодня?
Получив отрицательный ответ, он вызвал Ива. Тот приволок холодный пирог с зайчатиной и баклагу с вином. Странник ел, пил, а Вельф смотрел на него с видимым удовольствием. Проглотив последний кусок, Странник поинтересовался:
– Сделай милость, скажи, что хоть у вас было без меня?
– А что было? Как всегда. В предгорье столкнулись со вспомогательным отрядом ордена, который сюда спешил. Там они и полегли. А дальше – Гернат. Убили кое-кого из тех, что ты знал. Кимона Арвенца, Грегора…
– А Халкис? Я его не видел.
– Увидишь. У северного входа в долину сухое дерево. Он там висит.
– Гернат?
– Нет. – Губы его раздвинулись, обнажив ряд ровных зубов. – Струсил в сражении, отступил. Ряды смешались. Из-за него и Герната упустили. Трусов – ненавижу! Повесил я его. И за ноги… пока глаза не лопнут. Чтоб другим неповадно было. Ты чего?
– Ничего, – пробормотал Странник, отставляя кружку с вином. В самом деле, с чего это он взял, что Вельф лучше других?
– Так. Ты принес сегодня мою печать?
– Она всегда со мной.
– Дай мне ее.
Странник медленно снял с руки ремешок, на котором висела печать, и протянул Вельфу. Сердце его сжалось в тягостном предчувствии. Вельф мгновенно взглянул на печать и обмотал ремешок вокруг запястья.
– Ты… забираешь?
– Да. Печать останется у меня.
– И каждый имеет право меня убить?
– Печать – знак разведчика и гонца, а ты им больше не будешь.
– Да уж… какой из меня теперь разведчик? Загубили вы меня вместе с королем. Почему бы сразу не приставить ко мне двух герольдов, и чтоб орали: «Вон идет Странник!»
– Как знать, может, когда-нибудь так и будет.
– Ты что же…
– То! – Вельф не дал Страннику договорить. – Хватит с меня. Предупредил я тебя вчера. Сделаешь, как я велю. Конь у тебя теперь есть, остальное я дам.
– Смысл-то какой…
– Опять за свое принимаешься? Или испугался? Что я о трусах думаю, ты знаешь.
Странник легко вскочил на ноги.
– Ну, соглашусь я, – с трудом выговорил он. – А смысла все равно никакого. Странника ты потеряешь, а рыцаря не приобретешь. Не такой я человек. Рыцарь должен любить войну, а мне от нее тошно.
– Наладился еще с лета ругать войну! Все мы ею живем – и я, и ты, и все кругом. И без войны настоящему человеку на земле делать нечего. И раз уж человек от природы не ничтожная козявка, он должен с бою добывать себе высокую долю, а ты – черт бы тебя драл! – с упорством держишься за ничтожество.
– Это смотря что считать за высокую долю.
– Снова! Скорее Саул свою лошадиную гриву острижет, чем ты, Странник, признаешься, что был неправ.
– Это верно. Он ведь собрался остричься, когда кончится война. Вот я и пойду сражаться, чтоб она быстрее кончилась. – Он шагнул наружу. Вслед ему Вельф торжествующе крикнул:
– Война не кончится никогда!
В самом начале своих странствий он видел человека, раздавленного упавшим деревом. Сейчас Странник чувствовал примерно то же, что и тот человек. За прошедшие годы он так привык к печати, что ощущал ее частью себя самого. И – все. Он самозванец, бродяга в богатом плаще. Несравненно лучше было бы, если бы Вельф относился к нему просто как к слуге. Тогда бы не пришла ему в голову дурацкая идея сделать Странника равным себе, и он оставил бы его в покое. А объяснять ему – все равно что биться головой об стену. Значит, ошибался Странник, преувеличивал свое влияние на Вельфа, а теперь расхлебывай!
Чтобы разгулять тоску, он решил спуститься к Энолу. Продрался сквозь голые кусты боярышника, на которых еще кое-где краснели сморщившиеся ягоды. От воды шло ледяное дыхание. Ниже по течению какой-то солдат мыл медный котел, натирая его песком, и негромко поругивался. Крутой соседний берег щерился жухлой травой, а за ним угрюмо вздымались горы, освещенные тусклым солнцем. Вечереет – осень… Горы, горы… по сравнению с Рыбьей Челюстью это была бы легкая прогулка… и самое время бы… но нельзя… трусость. Он будет презирать меня.
