Корабль, такой одинокий в черной бездне, продолжал свой путь, и каждый новый световой год почти не отличался от предыдущего. Внутри же наладилось некое подобие привычной жизни.
«Нью-Фронтирс» имел почти цилиндрическую форму. Когда он не находился в режиме ускорения, то вращался вокруг продольной оси, создавая эффект псевдогравитации, максимально проявляющийся у внешней обшивки. Каюты, расположенные там, были жилыми, а внутренние, в которых гравитация значительно ослабевала, служили кладовыми и прочими подсобными помещениями. Пространство, находящееся между первыми и вторыми, было отведено под мастерские и гидропонные фермы. Рубка, конвертер и основные двигатели располагались вдоль главной оси корабля.
От обычной конструкция его отличалась прежде всего гигантскими размерами. По сути это был целый город, рассчитанный на население в двадцать тысяч человек, — предполагалось, что к моменту прибытия на Проксиму Центавра экипаж увеличится вдвое.
Но, несмотря на громадную величину корабля, для ста тысяч человек он все-таки был тесноват.
Родичи мирились с этим, пока не завершили подготовку к массовому анабиозу. Комнаты отдыха на нижних уровнях переоборудовали в кладовые — ведь спящему необходима лишь одна сотая пространства, потребного бодрствующему, — и, наконец, корабль стал достаточно просторен для тех, кто не пожелал ложиться в морозильные камеры. Вначале желающих было немного: долгожители очень боялись смерти именно оттого, что потенциально могли прожить необычайно долго, — и многим из них анабиоз живо напоминал вечный сон. Но мало-помалу дискомфорт, доставляемый теснотой, угнетающее, бесконечное однообразие изменили их настроения, и анабиозные камеры обрели должную популярность. Вскоре они едва успевали удовлетворить всех желающих.
Бодрствующие же занимались самым насущным: обслуживанием техники, гидропонных ферм и вспомогательного оборудования, а главное, ухаживали за спящими. Биомеханики вывели сложные эмпирические формулы, описывавшие разрушение тела в анабиозе, и разработали методики его предотвращения. Эти методики учитывали самые разные факторы — ускорение, температуру, метаболический возраст, массу тела, пол. Благодаря использованию внутренних помещений с пониженной гравитацией перегрузки при ускорении, а значит и потенциальные пролежни и синяки, сводились до минимума. Но все приходилось делать вручную: переворачивать, массировать, контролировать содержание сахара в крови и сердечную деятельность, тестировать, проводить процедуры, предотвращающие переход замедленных процессов в организме в необратимые. На корабле имелось лишь несколько анабиозных камер, а аппаратура для контроля состояния отсутствовала совсем. Забота о десятках тысяч спящих легла на плечи их бодрствующих родичей.
Элеонора Джонсон встретилась со своей подругой Нэнси Уэзерэл в столовой № 9, называемой постоянными посетителями «клубом». Те, кто ее избегал, именовали столовую № 9 менее лестно. Большинство завсегдатаев были молоды и шумливы, единственным из старших, часто ее посещавшим, был Лазарь. Его шум не раздражал, даже доставлял удовольствие.
Элеонора прямо спикировала на свою подругу и чмокнула ее в затылок.
— Нэнси! Проснулась! Вот здорово!
Нэнси отстранилась:
— Привет, привет. Осторожно, кофе мой не разлей.
— Как? Ты не рада?
— Ну, конечно, рада. Но не забывай — я-то виделась с тобой только вчера. К тому же, я еще не проснулась как следует.
— Давно тебя разбудили?
— Часа два. Как твой малыш?
— Замечательно! — Элеонора просияла. — Ты его не узнаешь: растет как на дрожжах, меня скоро обгонит. И все больше похож на своего отца.
Нэнси сменила тему. О погибшем муже Элеоноры друзья старались не упоминать.
— Ну, а ты чем тут без меня занималась? По-прежнему, с детьми?
— Да… То есть нет. Я веду группу, в которой мой Хьюберт. Он недавно в школу пошел!
— А почему бы тебе не пропустить часть всей этой канители? Если ты все время будешь бодрствовать — скоро состаришься…
— Нет, — запротестовала Элеонора, — как же я лягу спать, пока Хьюберт не станет самостоятельным?
— Да не бери ты в голову! Половина спящих — женщины, имеющие детей, — и я их ничуть не осуждаю. Да что там — а я? Для меня полет длится всего каких-то семь месяцев. До остального времени мне и дела нет никакого.
— Нет, — твердо отвечала Элеонора, — спасибо. Может, тебя такое устраивает, однако у меня на этот счет свое мнение.
Неподалеку расправлялся с синтетическим бифштексом Лазарь.
— Она боится пропустить что-нибудь интересное, — сказал он. — Я ее понимаю — я и сам этого боюсь.
Нэнси отступила.
— Ну, так заведи еще ребенка. Освободишься от скучных обязанностей.
— Для этого нужны по меньшей мере двое, — заметила Элеонора.
— Так в чем проблемы? Вот хотя бы Лазарь — чем не отец?
Элеонора с трудом сдержала улыбку. Лазарь покраснел.
— Кстати, — безразличным тоном сказала она, — я ему предлагала, но…
Нэнси фыркнула прямо в чашку с кофе и окинула обоих быстрым взглядом.
— Простите. Я не знала.
— Ничего, — отозвалась Элеонора, — просто я — одна из его внучек в четвертом колене.
— Но… — Нэнси боролась с искушением нарушить правило невмешательства в чужие дела. — Но это ведь даже кровосмешением не считалось бы! Или мне лучше не лезть, куда не просят?
— Да, наверное, — согласилась Элеонора.
Смущенно поерзав, Лазарь сказал:
— Рискую прослыть старомодным, однако должен заметить, свои принципы я приобрел еще в молодости. Не знаю, что там с генетикой, но я чувствовал бы себя ужасно неловко, если б женился на собственной правнучке.
— Ну, вы и в самом деле старомодны, — удивилась Нэнси. — Может, просто стесняетесь? Так и подмывает предложить вам себя и посмотреть, что получится!
Лазарь с изумлением посмотрел на нее.
— Так попробуй. Тебя ждет приятный сюрприз.
Нэнси холодно смерила его взглядом.
— М-м-м… — задумчиво протянула она.
Лазарь старался не отводить взгляда, но в конце концов не выдержал и опустил глаза.
— Извините, милые, — суетливо сказал он, — мне пора.
Элеонора ласково коснулась его руки.
— Не уходите, Лазарь. Нэнси — кошка, и ничего с этим не может поделать. Лучше расскажите о плане высадки.
— Чего-о? А куда это мы собираемся высаживаться? И когда? — удивилась Нэнси.
Желая поддержать свою репутацию знатока, Лазарь начал рассказ.
Звезда класса
Через месяц, когда до звезды останется половина светового года, корабль прекратит вращение и затратит на торможение целый год, чтобы приблизиться к ней с обычной межпланетной скоростью. Тогда планеты будут исследованы и, возможно, найдется такая, которая окажется пригодной для жизни. Поиск будет простым и быстрым, так как им подходят лишь планеты, отражающие свет, вроде Венеры или Земли.
