– Как можно сделать вид, что ты взял меня в заложницы?! – выкрикнула она Люкке, ткнув в него пальцем.
Тот как будто удивленно повернулся к ней.
– Ты пытался убить меня! – обвинила она мужчину.
Люкка изогнул правую бровь и только хмыкнул.
– Ваша честь, – он непонимающе развел руками, – не знаю, упоминала ли моя милая подруга, что это она буквально воткнула в мой бок энергетическую призму? – Зеваки заволновались.
Журналисты вдохновенно строчили в блокнотах, готовясь выпустить на первые полосы сенсацию: «Те, кто защищает закон, на самом деле попирают его!»
– Я защищалась! – заорала Ия, и по ее лицу потекли слезы.
– Ты защищала то, что перевозила на себе! – Люкка пригвоздил девушку холодным взглядом.
Зал охнул, Судьи переглянулись, Феликс выругался, а Анатоль прикрыл глаза.
Судья ожесточенно стучал молотком, пытаясь успокоить зал. Пришлось остановить заседание на десять минут, дожидаясь, пока откачают отца Ии, схватившегося за сердце, и выведут из зала особенно ретивых крикунов.
После воцарения порядка допрос продолжился.
– Что вы перевозили? – потребовал ответа Судья.
Феликс нервно забарабанил пяткой по полу.
Ия в предобморочном состоянии открыла рот. Она приготовилась совершить бессмысленный акт самоуничтожения – солгать. Любое слово, произнесенное в этом зале, не подкрепленное личной убежденностью, различалось Судьями, как фальшивая нота в стройном хоре певцов.
– Безделицу, ваша честь, – ответил Люкка за девушку.
Он повернулся к Анатолю и с широкой змеиной улыбкой спросил:
– Отчего только она оказалась такой важной для хранителей?
Феликс буквально физически ощутил перекрещенные на них с Анатолем взгляды.
– Твою мать… – вздохнул он.
Их спасли лишь резкие слова Судьи помоложе:
– Суд удаляется на совещание.
Когда фигуры в красных мантиях скрылись, то зал заполнили шум и гвалт.
– Мы, кажется, попали, – пробормотал едва слышно Феликс. – Этот подонок почуял, что наклевывается большое дело.
Анатоль молчал и следил за Люккой, спокойно скрестившим руки на груди и не сводившим взгляда с нервно вышагивающей взад-вперед Ии.
Судьи вернулись очень быстро. Зал затаил дыхание, напряжение вцепилось в глотки всех участников процесса, нависло под высоким куполообразным потолком и давило на головы. Встал самый молодой вершитель закона и звонким, ломающимся голосом зачитал приговор:
– Проанализировав показания и прочитав отчет о силовых линиях, Суд постановил. За развязывание боя в ночь на девятнадцатое октября две тысячи восьмого года и попрание пяти пунктов свода законов приговариваем Докуку Клепакова и Ию Норманову к исключению из рядов хранителей без возможности восстановления в должности. Предписываем сдать разрешение на ношение призм. При первом нарушении свода законов отправить в пятнадцатый квадрат лесной зоны на поселение. За поддержание столкновения, а также учитывая факт двух судебных разбирательств, предписываем Люкке Романову при первом нарушении свода законов перекрыть энергетический поток.
«Что приведет к тихой смерти в течение двадцати четырех часов», – продолжил про себя Феликс.
– Приговор зачитан и подлежит обжалованию лишь в случае изменения показаний одной из сторон. – Судья хлопнул папкой в звенящей тишине.
На лице Люкки не дрогнул ни единый мускул. Ия побледнела, приложив ладошку к посиневшим губам. Докука, глава отряда телохранителей, схватившись за сердце, пошатываясь, добрался до скамьи и тяжело присел, уставившись в пол бессмысленным взглядом.
Анатоль улыбнулся, становясь похожим на акулу:
– Ты со своими пессимистичными настроениями хочешь выбить меня из колеи, Феликс.
– Чему радоваться? – буркнул тот. – Магнит-то все равно у Романова.
Люкка
Он быстро шел по коридору Суда. Люк в общем-то ожидал нечто подобное. Ему практически выписали путевку на тот свет.
– Стой! – услышал он пронзительный женский голос и резко обернулся.
За ним буквально бежала Ия, стуча высокими каблуками. Ее лицо казалось сосредоточенным и покрасневшим от злости.
– Ты подонок! – заорала она, ткнув в него пальцем.
Бедняжку трясло от возмущения.
– Как можно сделать вид, что ты взял меня в заложницы?! Ты пытался меня убить! – буквально выплюнула она обвинения.
Ее глаза покраснели от непролитых слез. Люкка усмехнулся и засунул руки в карманы.
– Я не умею пытаться. Собственно, поэтому ты жива.
Девушка осеклась, открыв рот. По щеке пробежала черная от туши для ресниц мокрая дорожка, под глазом появился темный неряшливый след. Вокруг скандаливших тут же сгрудились зеваки, щелкнул затвор фотоаппарата. Девушка и мужчина смотрели друг на друга, не моргая и не шевелясь.
– Я тебя ненавижу! – прошептала она, сглотнув. – Слышишь, ты, чудовище?! Я ненавижу тебя!
– Я, пожалуй, переживу, – пожал плечами Люкка и развернулся, уже подвигая плечом столпившийся в коридоре народ, с замиранием сердца вслушивающийся в каждый звук перепалки.
– Ты разрушил мою жизнь! – взвизгнула она, схватив его за руку и пытаясь развернуть к себе.
– Ты сама ее разрушила, – процедил Люк, отмахиваясь от нее, как от надоедливой мухи.
Девица действительно сильно раздражала его. К тому же от долгого стояния перед судейскими ослами у него снова заныл бок, как будто в нем все еще зияла рана, полученная, между прочим, от руки этой дамочки.
Тут она его ударила – маленькими кулачками заколотила по спине. Люк едва успел перехватить ее руки, чтобы налетевшая смерчем бедняжка не упала.
– Хватит! – раздался громогласный возглас.
Из толпы к ним бросился высокий мужчина со светлыми волосами, собранными в хвост. Он оттащил девушку, и та прижалась к нему, сотрясаясь всем телом от рыданий. Его лицо показалось Люку знакомым. Он кивнул неожиданному спасителю в знак благодарности и протиснулся сквозь плотный строй зевак к выходу.
Только в машине Люк смог выдохнуть. По лобовому стеклу медленно стекали капли дождя, к дворнику прилип пожухлый коричневый кленовый лист. Вокруг здания Суда росло много кленов, по осени горящих пожаром. Уже зарождались сумерки, лениво разгоняемые тусклыми уличными огнями. От серости вокруг становилось как-то особенно паршиво на душе.
Люкка нажал на кнопку, заводя мотор. Тут в стекло постучались, через запотевшее окно он смог разглядеть только неясный образ. Мужчина опустил стекло и увидел хмурого светловолосого типа, вмешавшегося в их с Ией скандал, только тут узнавая в нем худенького мальчика-студента, с которым учились на одном академическом потоке. Похоже, в отличие от Люка, тот все-таки окончил Академию и даже стал хранителем.
– Что? – вместо приветствия грубо бросил Люкка.
Мужчина криво усмехнулся, наклонившись, и облокотился на открытое окно.
– Ты меня не помнишь?
– Ты не девочка, чтобы тебя помнить, так что смутно, – хмыкнул тот в ответ.
– Феликс.
– Отлично. Прощай, Феликс.
– Послушай! – Неожиданно глаза вновь обретенного однокурсника загорелись агрессией. – Ты украл в ту ночь одну вещь. Ты знаешь, о чем я. Отдай ее мне. Сейчас же.
