Крейцер протянул руку.
- Можно?
- Конечно.
- Красивый у вас сад. Вы за ним ухаживаете?
Кривиц засмеялся.
- Какое там! Это обязанность Бруно. Зять держит его в ежовых рукавицах.
25
Утром следующего дня, в начале девятого, взволнованная секретарша влетела в кабинет Крейцера. Она была еще очень молодая, с розовым личиком, темные волосы, разделенные посередине пробором, торчали в обе стороны смешными хвостиками, перехваченными белой ленточкой. Крейцер и Арнольд, занятые спором насчет душевных качеств Дитера Николаи, недовольно взглянули на нее.
- Там какой-то господин! Я сказала, что вы заняты, но он очень грубо потребовал, чтобы я провела его к вам.
- А чего ему надо? - спросил Крейцер.
- Он напустил на себя таинственный вид, в руке у него письмо, и он им размахивает. А назвать себя отказался.
- Ну ладно, впустите его. Надеюсь, он не из тех субъектов, которые слушают каждый чих своего соседа. Когда я позвоню и попрошу дать нам кофе, немедленно приходите и под любым предлогом вызовите нас из комнаты.
- Да, но… - Девушка растерянно взглянула на неге. - А что мне говорить-то?
- Да уж придумайте что-нибудь. Ну, лев откуда-нибудь сбежал или еще кто-нибудь. Неужели у вас нет фантазии?
- Слушаюсь, товарищ лейтенант, - сказала она и с выражением растерянности на лице вышла из комнаты.
Потом дверь рывком распахнули, и в комнату ворвался доктор Николаи. На нем был плащ и серая фетровая шляпа. Лицо его поражало нездоровой краснотой. В правой руке доктор Николаи держал письмо и размахивал им.
- Десять минут я пререкался с этим младенцем, прежде чем меня пропустили. У меня время-то не купленное, - рычал он.
Крейцер и Арнольд были так ошарашены, что лишь безмолвно глядели на него. Николаи же воспринял их молчание как признание вины, швырнул шляпу на стол и примирительно сказал:
- Ну ладно, это все пустяки. Меня вывела из себя вот эта бумажка. Вы только полюбуйтесь: верх наглости! - И он швырнул на стол голубой конверт.
Они увидели самое обыкновенное письмо на имя доктора Николаи. Адрес был написан от руки крупным, по-старомодному витиеватым почерком. В одном месте перо зацепилось за бумажное волоконце и оставило на бумаге брызги чернил. Крейцер перевернул конверт. Адрес отправителя указан не был. Он достал из конверта сложенный вдвое листок и развернул его. Текст, написанный той же рукой,гласил:
«Глубокоуважаемый доктор Николаи! Вы, вероятно, помните, что более пяти недель тому назад были у меня и мы договорились, что я приобретаю у вас «вартбург-люкс». Поскольку мне и моей семье очень понравилась ваша машина, я уплатил вам 4 (четыре) тысячи марок наличными, а это далеко не пустяк! При расставании вы сказали, что, мол, не позже чем через месяц эта лошадка будет стоять у меня на конюшне, так как за это время вы рассчитываете получить новую «волгу».
Глубокоуважаемый господин доктор! Сверх названного срока прошла целая неделя, вот почему я позволяю себе поинтересоваться, когда же наконец? Если возникли какие-то трудности, я готов отнестись к вам с полным пониманием, но хотелось бы знать точно. Если это не слишком вас затруднит, я бы покорнейше вас просил известить меня, когда можно надеяться получить машину и как обстоят дела. На этом кончаю.
В ожидании ответа остаюсь с наилучшими пожеланиями и почтением
Ниже стояла дата и зеленый штемпель:
Фердинанд Ленкейт
Хлеб и кондитерские изделия
Людвигсфельде, Округ Потсдам-сельский
Зитенерштрассе, 21
Крейцер положил письмо и взглянул на Николаи. Тот уперся обеими руками в письменный стол.
- Ну, что вы на это скажете? Эти негодяи составили себе целое состояние. Прикрываясь моим именем, используя мою собственность! Что вы намерены делать, чтобы положить конец этому безобразию?
Крейцер со вздохом встал.
- Вы не хотите раздеться и сесть? Иначе нам будет трудно разговаривать.
Николаи фыркнул, но плащ с помощью Крейцера снял. Сел на придвинутый Арнольдом стул.
- Когда вы получили это письмо?
- Вчера вечером, но…
- Прошу вас, - перебил его Крейцер, - давайте по порядку. А на нервах далеко не уедешь.
- Я и не думаю нервничать, - яростно бросил Николаи. он собирался продолжать, но, увидев на губах Крейцера усмешку, отказался от своего намерения. он достал из кармана коричневый кожаный футляр, раскрыл его и вынул одну из своих черных сигар. Арнольд дал ему огня, Николаи несколько раз затянулся и заговорил уже на полтона ниже: - Ну хорошо, этого следовало ожидать, а теперь валяйте, можете заспрашивать меня до смерти.
Крейцер поставил на стол пепельницу.
- Почему вы не известили нас сразу же, как только получили письмо?
- Я его прочел только вечером - днем у меня нет времени на почту. А разыскивать вас вчера было уже слишком поздно.
- Могли позвонить.
- Нет, я хотел поговорить с вами лично. Какую роль могут сыграть несколько часов, когда и без того прошло уже пять педель!
- Не могу вам сказать, какую роль играют несколько часов. Может, и большую. Вы показывали кому- нибудь это письмо?
- Разумеется. Я дал прочесть жене, а когда я вскрывал его, в комнате была Карла.
- Вот видите!
- Что вы этим хотите сказать? - взорвался Николаи.
- Ничего.
Николаи потер лоб.
- Извините, я просто чересчур возбужден. И поэтому снова начинаю делать все не так, как надо.
Он сгорбился и опустил глаза. У него явно оставалась на сердце какая-то невысказанная забота, но он не находил в себе силы заговорить о ней. Наконец он собрался с духом и негромко начал:
- Вообще-то я человек выносливый, но эта проклятая история измотала меня до предела. Я не могу спать, я ломаю голову, я каждый день стал пить коньяк. Не лучшее занятие, особенно для врача.
Он поглядел на свою сигару, расщепленный кончик которой делал ее похожей на растрепанную кисть, придвинул пепельницу и стал стряхивать пепел, но мысли его, судя по всему, блуждали где-то далеко.
- Мой сын Дитер, - нерешительно продолжал он, - упрям как осел и до ужаса несговорчив. Я в его возрасте был точно таким же и не раз бывал за это бит, что, впрочем, ничего не меняло: я становился еще
