знали, что сделали большой шаг вперед в истории развития Товарищества воинствующих техников. Они сделали не домашнее дело, как сказано в п. 1 устава ТВТ, и не школьное, как сказано в п. 4, а дело общественное, о котором в уставе. пока еще ничего не было сказано.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ,
самая серьезная, так как в ней подробно описывается брызгалка,
говорится о реорганизации ТВТ,
о том, как вожатый хотел что-то сказать, да не сказал,
и, наконец, – как сам директор заработал очко.
Непонятное поведение Цыбука в деле с Карачуном больше, чем других, заинтересовало вожатого. Он решил выяснить этот вопрос и на другой же день вызвал Цыбука.
– Скажи откровенно, ты вчера испортил таблицу или не ты?
– Да все знают, что это Карачун!
– Правда?
– Честное пионерское!
– Хорошо. А ты дружишь с Карачуном?
– С таким я дружить не хочу!
– Почему же тогда ты захотел починить таблицу вместо него?
Цыбук замялся.
– Скажи, почему? – повторил вожатый.
– Да так, – ответил Цыбук, глядя куда-то в сторону.
– Ты что-то утаиваешь. Говори правду.
– А разве нельзя это делать? – улыбнулся Цыбук.
– Ты не выкручивайся. Мы же все знаем, что дело это очень хорошее, за это только хвалить тебя нужно. Но оно непонятно для нас. Ну, скажи откровенно. Неужели ты хотел выручить Карачуна, который тебя же оболгал?
– Нет, нет! – быстро ответил Цыбук.
– Ну, так почему?
Цыбук помолчал, потом смущенно улыбнулся и тихо сказал:
– Я хотел заработать очко.
– Очко? Какое очко? Что это такое? – удивился вожатый.
Тогда Цыбук рассказал ему всю историю организации и деятельности ТВТ, включая и вчерашний случай на улице.
Вожатый и удивлялся, и смеялся, и хвалил, и, наконец, воскликнул:
– Да это же очень интересное и полезное дело! Потому вы скрывали? Мы, брат, это дело поставим еще шире. Мы организуем несколько настоящих 'аптечек' и даже 'аптек'. Мы выйдем на охоту за границы нашего дома и школы. Через пару дней соберемся и обсудим это дело.
… После обеда шел дождь, и на тротуаре около дверей школы начала действовать брызгалка. Механизм этот раньше был очень распространен во многих городах. На каждой улице, в каждом квартале обязательно была такая штука. Но теперь она встречается значительно реже, так как всюду пошли асфальтовые тротуары, а в них брызгалки обычно не делаются. Они остались на плиточных и деревянных тротуарах.
А пока около школы асфальтированного тротуара еще не было, брызгалка продолжала существовать и действовала исправно, особенно осенью.
Устроен этот механизм очень просто: всегда бывает, что какая-нибудь плитка в тротуаре расшатается, разболтается и опускается с одной стороны, когда на нее наступишь ногой. А если под плиткой будет вода, то она очень интересно брызнет. Вот и вся механика.
Поначалу брызгалки действуют очень слабо, бьют невысоко. Но с каждой струей воды из-под плитки выбрасывается земля, ямка становится все глубже, плитка приобретает все больший размах – и тогда уже струи воды бьют не хуже исландских гейзеров.
Самыми лучшими брызгалками считаются те, которые имеют наклон в сорок градусов. Если угол наклона будет больше, человек рискует вывихнуть ногу. Когда же случается такая неприятность, тогда обычно плитку закрепляют – и брызгалка перестает существовать.
Школьная брызгалка имела наклон в тридцать восемь с половиной градусов, это значит, приближалась к наилучшей, или, как говорят ученые, оптимальной величине
Поэтому она работала очень эффективно.
Результаты зависели от того, какой ногой на нее ступить. Если попадешь левой ногой (идя из центра города), то вода брызнет на стену школы. А если правой -то вода обрызгает твою же левую ногу.
Тогда человек буркнет: 'Черт!' – и побежит себе дальше.
Совсем иное дело, если вся струя попадет на другого человека. Тогда начинается приблизительно такой разговор:
– Прошу осторожнее, гражданин.
– Это от меня не зависит, уважаемый товарищ.
– Надо иметь глаза.
– Надо иметь голову.
В зависимости от характера прохожих слова могли быть и более деликатными и менее, но в общем неприятными.
Во время дождя такие разговоры бывали довольно часто, и ученики слушали их с интересом. А еще больше нравилось им нарочно брызгать друг на друга. Тогда уже дело доходило до потасовок.
Если бы тротуар был вообще плохой, разбитый, тог да тот, кому следует, наверно заметил бы и отремонтировал его. А тут, как на беду, тротуар был совсем хороший целый, а расшаталась всего лишь одна плитка, да и та имела очень приличный вид. Где тут было заметить ее?
Только недремлющий глаз члена ТВТ мог заметить, да и то лишь сегодня, когда пошел дождь. И даже не один глаз, а целых восемь сразу. Из них два принадлежали Цыбуку. Ребята заметили плитку, когда шли на собрание, созванное вожатым.
Кроме наших тэвэтэтовцев, он пригласил еще человек двадцать из пионерского актива. Заинтересовались и учителя, не говоря уже о директоре.
Когда пришел директор, все обратили внимание, что пальто на нем до самого пояса забрызгано грязью.
– Где это вы так выкупались, Антон Иванович? – спросил его учитель географии.
Антон Иванович осмотрел себя и буркнул:
– Это кто-то обрызгал меня на тротуаре.
Цыбук насторожился. А что, если директор скажет, чтобы поправили плитку? Тогда пропало интересное очко. Надо спешить, пока не поздно.
И Цыбук тихонько вышел из класса.
Он знал, что в углу, под лестницей, есть сухой песок. Набрал его в полу и вышел на улицу. Дождь только моросил, да с крыш капало. Последний раз надавила брызгалку прохожая женщина…
Цыбук отбросил плитку, насыпал под нее песку, положил плитку назад – и брызгалка прекратила свое существование. Помыл руки под водосточной трубой, вытер о штаны и вернулся в класс.
– Запиши мне очко! – шепнул он Андрею.
– Какое?
– На тротуаре плитку поправил, чтобы не брызгала.
– Где? – предчувствуя недоброе, спросил Андрей.
