попутешествовать на корабле Калеба, и я воспользовалась ею. А что касается одежды, то я всегда испытывала тайное желание так одеваться. Что еще ты хочешь узнать, Сара Стоунхам?
Ни за что на свете, за все золото мира не сказала бы Рэн, что произошло на самом деле. Никому не откроет она свою душу. Сирена всегда учила девушку скрывать обиды, соблюдая внешнее спокойствие. То, насколько глубоко тебя ранили и оскорбили, касается только тебя и никого другого, но не стоит заострять внимание на своих переживаниях, иначе они сожгут тебя изнутри.
– Это самая наглая ложь, какую я когда-либо слышала! – возмутилась Сара. – Всего лишь несколько дней назад Малькольм был жив и здоров. Ты подлая лгунья!
«Боже, умоляю тебя, пусть все это будет неправдой!» – взмолилась она про себя.
– И ты еще называешь меня лгуньей! Я любила Малькольма всем сердцем, ты же знаешь. Разве я сидела бы в этом отвратительном трюме и слушала бы напыщенного болвана, твоего брата, если бы мой дорогой Малькольм был жив? Неужели ты так думаешь? – настойчиво потребовала Рэн.
– Малькольм не мог так просто умереть! Я его знаю! Он боролся бы с болезнью, нашел бы лучшего доктора. Зачем ты со мной так? Я думала, что мы подруги…
– Он лечился и боролся с недугом, а я остаюсь твоей подругой, поэтому и рассказываю, что произошло, – Рэн выдавила слезу. – Я потеряла его навсегда…
Сара не собиралась сдаваться.
– Я ничего не слышала об эпидемии. Сифилис передается от одного человека к другому. Баском что- нибудь сказал бы об этом. И твой брат не позволил бы нам плыть на своем корабле, если бы существовала вероятность, что один из нас может быть заражен. В конце концов, Малькольм контактировал со всеми нами, когда приходил в дом Синклеров.
– Знаю. Ты лучше не сиди так близко ко мне, Сара. Я держала Малькольма на руках, прежде чем он… прежде чем он… – еще одна слеза скатилась по щеке Рэн.
Сара встала, лицо ее приняло пепельный оттенок.
– Не может быть… просто не может быть. Такой жизнерадостный человек, как Малькольм, не может… умереть.
Рэн на секунду почувствовала угрызения совести, но это длилось недолго, стоило ей только вспомнить, как Сара рассказывала о своей любовной связи с Малькольмом. Хотя в то время Рэн ей не поверила, теперь она знала, что Сара не лгала.
– Ты переживаешь, Сара. Попроси своего чокнутого брата помолиться за тебя – он так и сделает. Он любит молиться за всех грешников. А ты, Сара, грешница, – целомудренно произнесла Рэн.
«О Боже, это не может быть правдой, не может быть… – повторяла про себя Сара. – Но Рэн не стала бы мне лгать. Невероятно, но она говорит правду… Ради чего она тогда оказалась на этом унылом корабле, направляющемся в Америку? И что же мне теперь делать? А если мои подозрения верны, и я беременна? Нужно все рассказать Баскому. Но он изгонит меня из общества и заклеймит позором как порочную женщину…»
Рэн проследила, как Сара и ее мать вернулись на свои места и легли на обшитый досками пол. Сара закрыла глаза, будто молилась. А Рэн прислонилась к стене и стала ждать, когда за ней придет Калеб и заберет наверх.
Пока Рэн ждала, Баском разыскал Калеба в рулевой рубке и поведал о состоянии его сестры. Калеб был ошеломлен.
– Дай мне убедиться, что я правильно тебя понял, Стоунхам. Ты говоришь, что моя сестра находится в трюме, одетая как пуританка. Она заявила, что играет в карты и даже жульничает по воскресеньям, так? И она желает подняться наверх. Ты же считаешь, что можешь спасти ее с помощью молитв, и хочешь, чтобы я не вмешивался. Я все правильно понял?
– Совершенно верно, капитан ван дер Рис. Я уверен, что смогу спасти ее. На это, конечно, потребуется какое-то время, но я убежден, что Господь посетит меня завтра и даст ответ, каким образом спасти твою сестру.
Калеб запрокинул голову и захохотал. Баском был шокирован весельем капитана. Здесь совершенно не над чем было смеяться. Но Сара предупреждала его, что ван дер Рис склонен к припадкам, поэтому «посланник божий» воздержался от замечаний.
– Ладно, Стоунхам, будь по-твоему. Если моя сестра приняла такое решение, тогда она сама за себя отвечает. Возможно, ты прав, и все, что ей нужно, – это молитвы, много молитв. А что касается игры в карты, то ты обязан отучить ее от этого. Иначе вся ее жизнь будет разрушена!
– Она сказала, что всегда выигрывает, – заявил Баском.
– Наверное, так оно и есть, и насчет жульничества тоже. В эти дни ты должен зорко следить за женщинами. Ты прав, ответом на все станет молитва. Удачи тебе, Стоунхам. Если понадобится помощь, позови меня. Передай сестре наилучшие пожелания и скажи: я очень надеюсь, что до конца путешествия она исправится.
Калеб проследил, как Баском неуклюже спускается по лестнице, ведущей в трюм, а потом скорчился от смеха.
– Ну-ну, священник, – бросил он вслед Стоунхаму, – не знаю, кто из вас встретил достойного противника, но, похоже, затевается интересненькое дельце! – он снова засмеялся, сверкнув белыми зубами.
В трюме Рэн почувствовала присутствие Баскома прежде, чем увидела его.
– Чего ты медлишь? – спросила она с вызовом. – Веди меня к брату!
– Твой брат просил передать, что посылает тебе самые лучшие пожелания и, поскольку ты приняла нашу веру, знает, что ты исправишься и бросишь свои вредные привычки благодаря молитвам. Твой брат – очень разумный и тонко чувствующий человек, хотя его и бьют припадки.
– Припадки? Что за ерунду ты несешь? Веди меня наверх, или я сама уйду! – закричала Рэн, вскакивая на ноги, но тут же упала назад на дощатый пол.
