отпрянуть от окна и прижаться к Робину. Вместо того чтобы защитить ее, он сунул ей в руки дрожащую собачку, а сам опустил окно со своей стороны, чтобы позвать слугу, скачущего рядом.
– Поблизости есть какой-нибудь приют, Пауик?
– Не видать, сэр! – крикнул тот в ответ, горбясь под хлещущим дождем, его лошадь испуганно вращала глазами.
Петра накрыла трепещущий комок шерсти подолом своего платья, бормоча слова утешения, которые ей самой были необходимы.
– Ты знаешь, как далеко мы уехали? – спрашивал Бончерч.
– Наверное, миль пять, сэр.
Он закрыл окно и отбросил мокрые волосы с лица, но улучил мгновение, чтобы посмотреть вниз и улыбнуться. Петра осознала, что ее голые ноги открыты до самых колен.
– Хорошо? – резко спросила она.
– Просто замечательно. – Но потом он вернулся к делу: – Слишком далеко, чтобы возвращаться. Слишком далеко до следующего города. – Он вытащил из кармана сюртука тонкую книжечку и открыл ее, чтобы свериться с картой.
В этом достойном порицания повесе сейчас не было ничего ленивого или праздного. Учитывая ситуацию, Петра была этому рада. Но с собакой или нет, она все-таки права, считая его опасным. С ним будет нелегко справиться и нелегко от него отделаться.
Чтобы прикрыть ноги, она вытащила из-за пояса платок святой Вероники [3] и, завернув в него собачку, прижала ее к себе и пробормотала:
– Из огня да в полымя, Кокетка. И ты, и я. Но я не позволю тебе сгореть.
Глава 3
Робин на все лады проклинал себя. Он знал об опасности грозы, но увлекся играми и потерял контроль над ситуацией. Даже Кокетка пыталась предупредить его. Теперь они оказались посреди пустынного поля, а над головой у них бушевала гроза. Если молния попадет в карету, карета может загореться.
Дождь барабанил по крыше кареты, из окон, заливаемых струями дождя, ничего не было видно. Через несколько минут дорога превратится в грязь, и карета не сможет проехать. Если они и переживут грозу, то застрянут здесь на ночь.
Робин ткнул пальцем в карту.
– Следующая станция Нувион, – крикнул он. – Мы попытаемся добраться туда, но все равно смотрите в окно, вдруг появится какое-то убежище.
Петра выглядела такой же перепуганной, как бедная Кокетка. По крайней мере собака была укутана, но ничто не могло защитить ее от шума.
Робин снова опустил окно, чтобы отдать приказ ехать как можно быстрее. Карета рванулась вперед, но вдруг резко накренилась набок. Сестра Иммакулата отлетела к нему. Робин поймал ее. Даже несмотря на то что он сразу же отпустил ее, вспышка, похожая на молнию, только другого рода, пронзила его. Ему показалось, что он увидел в ней похожий ответ. Карета выправилась и понеслась дальше.
– Так можно было раздавить Кокетку, – крикнула она.
Робин открыл корзину с едой, стоявшую на полу, и вытащил кувшин с вином. Он взял запеленатую собачку и сунул на освободившееся место, проследив, чтобы Кокетка могла дышать. После чего закрыл корзину, посмотрел на кувшин, откупорил его и сделал большой глоток. Затем предложил монашке последовать его примеру. Монашке со стройными ножками и восхитительно изящными лодыжками.
Она покачала головой, изо всех сил сжимая ремень на дверце, но ее все равно мотало из стороны в сторону, а в глазах ее застыл ужас.
Робин поставил кувшин.
– Идите сюда.
Она покачала головой. Тогда Робин сгреб ее в охапку и потянул к себе.
– Я могу упираться ногами, чтобы удержаться на месте. Ваши для этого слишком короткие. Отпустите ремень.
Петра сдалась. Он прижал ее к себе одной рукой. Она вцепилась в его сюртук. Карета теперь бешено раскачивалась под безумный аккомпанемент треска, грохота и раскатов грома. За ослепляющей вспышкой последовал взрыв, прогремевший, казалось, прямо над ними. Карета сильно накренилась в сторону Робина, и сестра Иммакулата перекатилась прямо на него. Он еще крепче прижал ее к себе.
Он обеспечивал ее безопасность, но надо быть мертвым, чтобы не заметить полные груди, прижавшиеся к нему без всякого намека на корсет, который испортил бы удовольствие. Крепкие ягодицы были почти под его рукой, без всяких обручей или многослойных нижних юбок, мешающих ощутить их.
Он не мог сопротивляться желанию скользнуть рукой еще ниже. Если небесный гнев испепелит его сейчас, по крайней мере это будет справедливой карой за то, что он делает. Только бы она была женщиной другого сорта. Ее ножны были всего в нескольких дюймах от его кинжала, а любовный турнир в грозу мог быть просто великолепным.
От его прикосновения она напряглась, готовая оттолкнуть его. Он крепче сжал ее и опустил губы к ее уху.
– Приношу извинения вашему небесному жениху, сестра, но, думаю, он предпочел бы, чтобы я сохранил вас в безопасности.
Она попыталась вывернуться и после очередного толчка кареты в другом направлении оказалась сидящей верхом на Робине.
– Прекратите! – вскрикнула она.
