– Вы не успеете чихнуть, как я вернусь, – предупредил он.
– Апчхи! – мстительно сказала Маккензи, как только за ним захлопнулась дверь.
Маккензи подошла к двери камеры и заглянула в зарешеченное окошко. На лице Кэла была безразличная маска индейца, он смотрел на улицу через маленькое окно с решеткой. Маккензи подумала, что он похож на пойманного волка.
– Маккензи, – сказал Кэл, не поворачиваясь.
– Кэл…
Маккензи сморщилась от мерзкого запаха, исходившего из камеры; стены ее были грязны; тонкий матрас на койке, казалось, был набит насекомыми; решетка на окне была покрыта следами сотен рук, сжимавших когда-то это холодное негнущееся железо.
– Тебе следует держаться подальше от меня, Мак. Они могут и тебя обвинить за компанию.
– Никто не признает тебя виновным, – заявила Маккензи. – После того, как я поговорю с этим идиотом Поттсом, я найму самого лучшего адвоката, какого только смогу найти.
Кэл лишь покачал головой.
– Калифорния Смит! – сказала она раздраженно. – Я не могу поверить в то, что ты согнешься под давлением этих негодяев. Ты должен верить!
Он отвернулся от окна.
– Ты прекрасно знаешь, что в мире белых людей я стал виновным, когда был еще ребенком. Они никогда не задумывались, в чем состоит моя вина. Виноват – и все. И ты надеешься, что они поверят в то, что я не убивал Герреру?
– В этом городе хватает людей, которые относятся к тебе с уважением, – она схватилась за решетку его камеры. – И среди белых есть справедливые люди – мой отец, например, или Эймос Гилберт. Судья Пинки имеет репутацию порядочного человека, он не станет обвинять тебя только на основании…
– Маккензи…
Кэл накрыл ее пальцы, лежавшие на решетке, своими и насмешливо поднял бровь.
– Я думал, что ты больше не веришь в чудеса.
Она улыбнулась.
– Я хочу поверить в чудо еще один раз. Или пусть просто повезет, или случится что-нибудь – все равно. А ты хочешь?
– Ну, вот, – из дверей послышался голос Израэля, – ну и ну! Маккензи, я же сказал Крилу, что к заключенному не допускаются посетители без моего разрешения, а я не помню, чтобы давал разрешение на свидание с ним. Ты не имеешь права находиться здесь.
– Мне нужно поговорить с Вами, Израэль.
– Не сомневаюсь. Но попрошу тебя пройти в другую комнату. У женщин, считающих себя влюбленными, ума не больше, чем бог дал обезьяне, – проворчал он себе под нос.
– Хорошо, Израэль, – Маккензи сжала руку Кэла и улыбнулась ему. – Скоро в соседней камере появится настоящий преступник!
Израэль дохромал до стола своего кабинета, тяжело опустился на стул и погрозил костылем.
– А теперь говори, что это настолько важно и срочно, что ты вынуждаешь инспектора Крила оставить заключенного без присмотра и отрываешь меня от обеда?
– Попытка убийства, вот что. Израэль вскинул брови.
– Единственное убийство, которое мне известно, было совершено на самом деле. И тот, кто находится здесь, – он махнул костылем в сторону камеры, – видимо, и совершил его.
– Я говорю о том, что Натан Кроссби пытался убить меня в горах.
– О чем ты говоришь, девочка?
– Израэль, он бросил меня одну умирать. Меня укусила змея, и он оставил меня там. Он даже хвастал, как легко сможет убедить Лу продать «Лейзи Би», если я умру.
С минуту Израэль смотрел на нее, как на сумасшедшую, затем его круглое ошеломленное лицо смягчилось.
– Маккензи, я понимаю, что тебе было нехорошо. От укуса змеи кружилась голова, ты плохо соображала.
Я очень рад, что ты вернулась. Ты, наверное, хочешь рассказать, как это произошло?
– Кэл нашел меня и ухаживал, пока я болела. Он собирался отвезти меня домой, когда нас захватила банда Джеронимо.
– Это действительно интересно! Натан говорил, что Смит опять связался с апачами.
– Все было не так! Кэл не «связывался» с ними! У нас не было выбора, и мы ехали вместе с ними, пока не удалось бежать. Люди Джеронимо никогда не нападали на Кроссби, иначе он уже ничего никому не смог бы рассказать.
– Но тогда…
– Израэль! – Маккензи гневно подбоченилась. – Кроссби бросил меня одну умирать! Разве это не означает попытку убийства?
– Маккензи, ты не совсем верно все поняла. Натан говорил нам, что тебя укусила змея. Он убил змею и
