Кэл.
Когда Натан закончил и сошел с трибуны, обвинитель обратился к судье Пинки:
– Разве так вел бы себя невиновный человек? Стал бы он убегать от представителя закона? Или от храбрых законопослушных граждан, которые пытались доставить его туда, где вершат правосудие?
Пил сделал тщательно продуманный анализ детства Кэла, проведенного среди «проклятых апачей», заключив выступление утверждением, что вряд ли Кэла можно осуждать за то, что в порыве гнева он стал убийцей, принимая во внимание его прошлую жизнь в обществе дикарей.
– Но поступим ли мы справедливо по отношению к мирным жителям долины, если оставим такого человека на свободе? Можно пожалеть ядовитую змею или страшного скорпиона. Такими их создал бог. Но любой умный человек убивает этих ужасных тварей до того, как они укусят его. Ваша Честь, я думаю, что в этом деле возможно лишь одно решение!
По окончании этой обвинительной речи был объявлен перерыв. Инспектор Крил так проворно вывел Кэла из здания суда, что Маккензи даже не успела подбодрить его ни единым словом.
– Крил просто не хочет беспорядков в здании суда, – объяснил Поттс Маккензи, – некоторые из присутствующих были бы очень рады увидеть, как Смит получит по заслугам.
– Вы хотите сказать, что они с удовольствием линчевали бы его?
– Никто не станет его линчевать! – заверил Поттс и не стал добавлять, что линчевание не потребуется: судья Пинки наверняка приговорит Смита к смертной казни.
– Я надеюсь, Вы не будете возражать, если я навещу Кэла во время этого перерыва?
– Не буду, – ответил Израэль с добродушным видом, – ты можешь заодно и попрощаться с ним, детка.
Когда Маккензи пришла в тюрьму, Уолтер Корби находился в камере Кэла, но Крил настоял на том, чтобы Маккензи разговаривала с заключенным через решетку.
– Вам не следует заходить в камеру, – заявил инспектор.
– Тогда хотя бы позвольте нам поговорить с глазу на глаз, – раздраженно попросила Маккензи.
Крил пожал плечами и удалился.
– Я тоже пойду, – предложил Корби.
– Нет, – ответила Маккензи, – пожалуйста, останьтесь, мистер Корби. Как по-вашему все идет?
– Ну… – Корби помедлил, – следствие располагает лишь косвенными уликами. Вот сумочка, найденная возле тела, действительно может изобличить убийцу, но пока не доказано, что она принадлежит мистеру Смиту. А настроение публики… Я бы очень не хотел, чтобы эмоции влияли на решение суда, но боюсь, что такое может случиться.
Кэл презрительно фыркнул:
– Именно так и будет!
Корби сокрушенно покачал головой.
– Я всегда знал, что местные жители относятся к индейцам очень плохо. Но просто поражен проявлению такой стойкой антипатии и тому, как она влияет на их мнения.
– Я хочу дать показания, – сказала Маккензи. Корби нахмурился.
– Я бы не советовал Вам делать это, мисс Батлер. Как женщина Вы можете навлечь на себя дурную славу, кроме того, Ваше отношение к мистер Смиту известно всем. Что бы Вы не сказали – судья не придаст этому значения.
– А как насчет того, как Кроссби поступил со мной в горах, и того, что он сказал?
– Похоже, все поверили мистеру Кроссби. Но если Вам и удастся испортить репутацию мистера Кроссби, это не будет иметь почти никакого отношения к виновности или невиновности мистера Смита. Боюсь, кроме неприятностей, Вы ничего этим не добьетесь.
Кэл хмуро посмотрел на Маккензи.
– Мак, я хочу, чтобы ты не вмешивалась в это дело.
– Что значит «не вмешивалась»?
– Если ты не хочешь подумать о себе, подумай о Фрэнки!
Они с минуту смотрели друг на друга, потом Маккензи вдруг изменилась в лице и ухватилась за решетку камеры, а Кэл накрыл ее руку своей.
– Разве Вы не станете ничего предпринимать, чтобы показать всем, что Кроссби нагло врет? – спросила она адвоката дрожащим голосом.
Лицо Корби вспыхнуло, он опустил глаза.
– У меня есть несколько свидетелей, которые будут сегодня давать показания в пользу мистера Смита. Не будем терять надежду.
«Кэл давно потерял надежду, – подумала Маккензи, – Корби тоже стал утрачивать ее». Неужели только одна она отказывалась мириться с несправедливостью?
Она не позволит им повесить Кэла, даже если придется устроить нападение на тюрьму.
Послеобеденное слушание дела повергло Маккензи в уныние, хотя она была тронута желанием людей свидетельствовать в пользу Кэла. Надо заметить, сам Кэл был удивлен тем, как много оказалось таких людей.
