– Господи, до чего красиво! – воскликнул отец Целестин, от восторга позабыв терзавшее его душу в последние дни беспокойство. Отряд, миновав ущелье между Зубами Дракона, вышел по старой дороге к долине Глер с рассветом двадцать третьего июня. Открывавшийся перед путниками вид и вызвал у монаха чувство трепетного восхищения. Даже Торир, обозревая лежащее внизу междугорье, признал, что в горах Норвегии столь красивые места можно сосчитать по пальцам.
После бурой глади болот и серого ковыля предгорной стены перед путниками предстал многоцветный, наполненный жизнью край. Справа и слева широкий дол окаймляли поросшие густым лесом кряжи, со склонов которых стекали десятки бурных, чистых как слеза, ручейков, собиравшихся в длинное голубое озеро посреди долины. Над его спокойными водами раскидывали свои кроны громадные деревья – в глубине долины поднимался прореженный луговинами буковый лес. Тракт превратился в едва различимую тропу, замысловато петлявшую среди зарослей боярышника и дикого шиповника, выбрасывавшего розово лиловые бархатные венчики цветов на бархатную зелень ветвей. А впереди, за подёрнутыми синеватой дымкой высокогорными лугами, стеной поднимался главный хребет Небесных Гор, сияя режущей глаза белизной вечных снегов на острых вершинах. Именно там, в конце долины, и брала начало узкая и опасная дорога через Химинбьёрг, путь к землям Западного Междумирья.
– Если всё пойдёт так, как я предполагаю, то через четыре дня мы уже спустимся к реке Глерэлв, по ту сторону гор, – бодро говорил Локи, пытаясь развеять мрачный настрой спутников. – А там уже недолго и до Имирбьёрга. Кстати, и людей наверняка повстречаем...
– А в Имирбьёрге повстречаем Нидхёгга, – пробурчал отец Целестин. – Сказано же было, что Чёрный Дракон будет ждать нашего прихода. Не зря он владычицу ведьм к нам послал... Хоть так, хоть эдак – а всё одно в пасть к нему попадём...
– А не попадём, так всё едино сгинем, – добавил Гуннар. – Помните, что ведьма говорила? Людям в войну богов меж собою лучше не соваться!
– Кто тебе сказал, что мы сунемся? – огрызнулся Локи. – У нас одна цель – Чаша Сил!
Видгар внимательно посмотрел на Лофта, но промолчал. Накануне у него с отцом Целестином состоялся разговор один на один, и Видгар поделился с монахом своими мыслями в надежде, что тот поймёт и разделит его тревоги. Уже достаточно долго Видгара одолевали сомнения: ему казалось, что Лофт что-то не договаривает, что-то скрывает от своих спутников, преследуя некую собственную цель. Какую – неясно... Безусловно, он не простой смертный, а бог, однако в таком походе ни у кого не должно быть секретов от попутчиков и друзей. А то, что Локи начинал злиться при одном только упоминании разрастающейся на юге Тьмы, также добавляло сомнений – Локи точно чувствовал свою вину. Слова же Старухи из Железного Леса о приближающейся схватке всех Сил Междумирья и о том, что возможность остановить её есть у того, кто откроет проход в иные миры для духов Нидавеллира, почти окончательно поколебали уверенность Видгара в том, что Нидхёгг – враг. Локи, между прочим, всегда уходил от ответа, если Видгар или кто другой спрашивали его о природе Тьмы, выползшей из Полей Мрака. А в том, что по сравнению с Тьмой Нидавеллира Нидхёгг просто ничто, Видгар уже не сомневался. Никогда доселе не наваливалось на него ощущение заглушающей всё и вся опасности, угрозы, противостоять которой в силах одни лишь боги... Да и те вряд ли...
Ещё со времён встреч с лесными духами в вадхеймских лесах Видгар понял, что он может чувствовать то, что Лофт называл Силой, различая таковую на злую и добрую. Попытавшись недавно направить свои мысли к обиталищу Нидхёгга, он сумел непонятным самому себе образом нащупать в глубине маячившего на севере Имирбьёрга язычок пламени Силы. Закрыв глаза, Видгар словно оказался рядом с багровеющим в ночи одиноким угольком, разбрасывающим вокруг себя слабые, бессильные перед окружающей тьмой лучи. Пусть странное ощущение было мимолетным, кратким, как вспышка молнии, но Видгар вдруг понял, что ему удалось на миг увидеть того, кого он считал главным своим врагом. И ещё удалось понять, что Чёрный Дракон объят страхом – огненный клубочек, возникший в сознании, лучился не злобой или ненавистью, но иссушающим разум ужасом...
И надеждой, чьи слабые проблески изредка пробивали завесу страха.
Выслушав всё это, отец Целестин покачал головой, а потом долго молчал. Он сам не понимал происходящего. В этом странном чужом мире многое было не так, как за Вратами. Привычные понятия добра и зла здесь приобретали живые, воплощенные формы, но кто разберёт, есть ли Чёрный Дракон абсолютное зло? Да и разве может быть изначально злой божья тварь, какую бы форму она ни приняла? (Монах, ни на йоту не отступая от своих убеждений, считал, что все сказочные существа, встреченные ими по эту сторону Врат, суть твари Божии.) Ну а считать Нидхёгга прародителем зла и вовсе не было никаких оснований... Тогда почему Локи беспрестанно повторяет, что хуже Чёрного Дракона во всех Трёх Мирах никого не встретишь? Зачем бог из Асгарда постоянно вдалбливает в головы своим спутникам мысли о том, что единственной целью Нидхёгга является зло ради зла и власть ради власти? Непонятно. Хотя, впрочем, считать дракона заблудшей овечкой тоже резона нет. Стоит вспомнить одних только огненных великанов, которых он натравил на людей ещё в Исландии.
Но, похоже, что сейчас Нидхёгг изменился и причина тому – пожирающий юг Междумирья Мрак, внезапно ожившие силы тьмы и, возможно,
Отец Целестин высказал тогда Видгару эти мысли, но так они вдвоём ничего и не решили. Видгар сказал только, что теперь твёрдо убеждён – нужно как можно быстрее идти к Имирбьёргу, а там видно будет.
Дорога, кое-где вздыбленная мощными узловатыми корнями разросшихся деревьев, вышла к берегу озера.
Чистейшая, прозрачная вода позволяла рассмотреть каменистое дно, где меж узких и длинных листьев водорослей шныряли небольшие рыбешки. Полуденное солнце палило, в воздухе стоял густой аромат трав. В ветвях деревьев пощёлкивали дрозды, доносилось щебетание десятков мелких птиц, солидным басом гудели вокруг цветов шмели с налипшей на мохнатое брюшко пыльцой.
– Остановимся ненадолго? – предложил Видгар, оглядываясь на задумавшегося о чём-то Лофта.
– Согласен, – кивнул тот. – Да, чудесное местечко долина Глер...
– А тут... э-э... никаких опасных тварей нет? – спросил Гуннар, подозрительно оглядывая гладь озера.
– Здесь никто не живёт, кроме зверей да птиц, – успокоил его Локи. – И я не чувствую поблизости никаких духов. Так что если есть желание – можете искупаться. Денёк-то жаркий.
Лошадей стреноживать не стали, выведя их на заросшую густой травой поляну. Видгар с Гуннаром, отказавшись от предложения Локи, отправились в лес, надеясь настрелять дичи к обеду. Сигню, вызвавшаяся присмотреть за лошадками, собирала росшие в изобилии васильки, напевая что-то под нос, а Торир занялся костром, наломав вместе с монахом сухостоя. Отцу Целестину подумалось, что в этой райской долине не хочется вспоминать ни о каких тревогах и бедах. Он чувствовал себя словно в неприступной крепости, за стены которой не может проникнуть ничто дурное. Считай, половина пути позади, за спиной остались Болота и лес ведьм, а сейчас вокруг тебя радующая глаз девственная природа, цветущая, буйная жизнь и люди, которые стали тебе почти родными. Свежий, прохладный воздух действовал на монаха умиротворяюще, словно и не существовало в мире Полей Мрака, Чёрного Дракона и иных порождений чуждого ему мира.
Гюллир развалился на бережку, наблюдая за людьми и тоже пребывая в состоянии блаженного спокойствия. Ему нравилось, что двуногие обращаются с ним, как с равным, а девушка, вместе со своим белым зверьком, так и вовсе сдружилась с молодым драконом. Конечно, Гюллир всё ещё стеснялся и робел, особенно перед тем двуногим, что обладал Силой, но впервые в жизни он почувствовал к себе хорошее отношение и был бесконечно благодарен судьбе за случайную встречу с людьми. Как он понял, они явились в Междумирье откуда-то из другого места, где, как оказалось, драконы не жили. Гюллир с интересом слушал рассказы Сигню о мире, где она родилась, ему нравились её песни о битвах между людьми и о странах Мидгарда, хотя он и не совсем понимал, отчего двуногие так любят убивать друг друга в войнах – драконы
