всегда нужно было ждать. Но это его не заботило. Он находил определенное успокоение в простоте.
— Джеки!
— Здеся, сэр!
— Что ты знаешь о таком месте как колония?
— Ах это! Вам туды не нужно сэр. Там одни язычники и варвары! Слыхал, что там людям приходится на ножичках отстаивать свою веру…
* * *
После той ночи, Николай изменился. Лайлек не помнила, как тогда уснула, но была уверена, что он слышал её рыдания, но ничего не сделал для того, чтобы уменьшить возникшую между ними пропасть. От этого становилось ещё хуже. Когда она проснулась, Николай уже был одет. Он склонился над ней, но, заметив, что она проснулась, остановился в нерешительности. Лайлек умоляюще посмотрела на него, приоткрыв губы для поцелуя. На его лице заиграли желваки и, отпрянув, Николай оставил её в комнате одну. Лайлек совсем упала духом, ведь раньше он откликался на её призыв. Когда она на него так смотрела, Николай с глухим рыком накидывался на неё и зацеловывал до беспамятства. А сейчас он стал холоден к ней, и эта мысль грызла её изнутри.
Она жаждала его внимания. Не то чтобы она что-то чувствовала к нему, ей нужно было только… И почему она вообще должна что-то чувствовать к этому человеку? К этому опытному, чувственному и, черт побери, безумно красивому мужчине???! Он так щедр на ласки! Интересно, сколько у него было женщин? «Он очень добр», — прошелестел у неё в голове внутренний голос. Он очень властный и у него есть дурная черта характера — заносчивость! «Он удивительная личность», — возразил ей голосок. Николай раздражает её верой во всякие глупости! «И он такой милый…», — не унимался голосок. Ага… Когда спит зубами к стенке! «А когда он занимается с ней любовью, то её душа поёт».
На этот аргумент она не смогла возразить. Лайлек не находила себе места от внутренних переживаний. Чтобы унять назойливые и беспокойные мысли она развела в доме неистовую деятельность. Сначала Лайлек переставила мебель в гостиной и, к великому ужасу леди Агаты, передвинула кушетку, за которой обнаружилась куча спрятанных Агатой книг. Агата сразу же отправила племянницу подальше от секретного места, предложив передать приюту ненужные вещи. И на всякий случай посоветовала перебрать свой гардероб. Лайлек ухватилась за этот совет с пылкой признательностью и бросилась в свою комнату. Страстно желая занять себя хотя бы домашней работой, Лайлек с рвением открыла дверь гардеробной, и практически нос к носу столкнулась с мужем, который принимал ванну. Её рука застыла на дверной ручке, стоило ей увидеть его гладкую, золотистую кожу.
Его волосы намокли, и он откинул их назад, открывая совершенные, классические черты лица. Капельки воды капали с волос на его обнаженную грудь. Лайлек стояла, разинув рот наблюдая за непередаваемо чувственной картиной. Она жадно следила за каплями воды, которые, прокладывая дорожку по его великолепной, мускулистой груди, стекали все ниже, ниже и ниже… Придя в чувство, Лайлек поняла, чтобы было удобней наблюдать за сказочной картиной надо встать на цыпочки. Какое-то время они молча глядели друг на друга.
— Заходи, — тихо произнес Риджар.
Помня, что произошло между ними в этой комнате в последний раз, Лайлек зашла и осторожно прикрыла за собой дверь. Захочет ли он её снова? Хотелось бы ей знать! Он выглядел таким далеким и в тоже время, как будто в нем что-то потухло. Лайлек осторожно подошла к ванне. Ей так хотелось, чтобы он снова возжелал её, но не знала, что он дальше предпримет. С таким мужем как у неё ни в чем нельзя быть уверенной. Риджар пристально разглядывал её. Помня о совете брата, он опустил глаза, чтобы скрыть бушующий в них огонь.
— Ты не могла бы помочь мне вымыть волосы?
— Как скажешь, — прошептала Лайлек.
Взяв пустой таз, она поставила его возле ванны и опустилась на колени. Затем взяла кувшин и наполнила его теплой водой. Откинув ему волосы, и придерживая его голову, она стала осторожно поливать из кувшина. Вода маленьким водопадом осторожно стекала в подставленный таз. Отчего-то это действо показалось ей безумно эротичным. Лайлек неотрывно наблюдала за ним. Он закрыл глаза, как будто тоже осознавал чувственность момента. Намокшие, темные ресницы резко контрастировали с золотистой кожей. Лайлек все еще придерживала его голову, когда он медленно открыл глаза. Капельки воды сверкали на его длинных ресницах.
Она ещё никогда прежде не желала его, так как сейчас. Разноцветные глаза, казалось, пленили её с особой остротой. Воздух чуть ли не искрился от возникшего между ними напряжения. Как будто больше не в силах скрывать свои чувства, Николай притянул её к себе за талию и зарылся лицом в мягкий муслин на её груди. Лайлек почувствовала его горячее дыхание сквозь прохладную влажную ткань халата. С её губ сорвался судорожный вздох. Сердце было готово выпрыгнуть из груди от странного, глубоко чувства к нему. Что это за чувство? Вина? Сожаление? Печаль? Какая разница! Она должна показать ему сейчас, как… Лайлек еще даже не успела ответить на его объятия, как он уже отпустил её. Риджар отвернулся, больше не позволяя себе таких вольностей.
— Думаю, я закончил. Спасибо за помощь.
Как очевидно и просто! Он дал ей от ворот поворот. Лайлек выскочила из комнаты, хлопнув дверью. Она больше не нужна ему. Прошлая ночь изменила его оттого, что она не смогла дать то, чего он хотел. Она больше не будет плакать из-за него! Никогда!! Но слезы уже кристальными ручейками текли по её щекам.
* * *
Риджар прикрыл глаза. Вода не принесла ему долгожданного облегчения. Лайлек оставалась холодна к нему, в то время как его сердце и душа полностью находились в её власти. То, чего он всегда боялся — свершилось: он принадлежит женщине, которая не любит его, и это самое ужасное, что может случиться с котом — оборотнем. Он стал пленником собственных чувств.
Глава XVII
Прошло несколько дней, прежде чем семейство Азов узнало о преждевременной кончине лорда Роутвика. С наступлением дождливых дней, все собирались в гостиной, и никто не рисковал покинуть это убежище. Дождь бил тяжелыми каплями по стеклу и казалось, что эти хмурые, серые дни, распространяющие холод и сырость, никогда не закончатся. После ленча все домочадцы бродили по дому в надежде найти себе какое-нибудь занятие. После ленча все домочадцы бродили по дому в надежде найти себе какое-нибудь занятие.
Леди Агата устроилась в гостиной у камина с книгой, название которой, было спрятано под специально надетой обложкой. Но Лайлек была уверена, что эта книга на излюбленную тётушкой сверхъестественную тему. Вероятно, что-то типа «Невыразимой двусмысленности», представив название, хихикнула про себя девушка. Присев напротив тети, Лайлек решила вышить новый платок. После того, как Николай похвалил её последнюю работу, она подумала, что будет неплохо, если еще что-нибудь изобразит в этом роде. Пока, казалось, все было хорошо. Её взгляд блуждал с одного мужчины на другого. Они сидели за столом и были полностью погружены в настольную игру. Лайлек ласково улыбнулась от вида двух длинноволосых красавцев, склонившимся над игрой с таким серьезным видом, будто от следующего хода зависела судьба всего мира.
Мужчины, почему-то, всегда придают большое значение наиглупейшим вещам. Игра представляла собой шахматную доску с фигурами черного и белого цветов. Смысл игры заключался в том, чтобы выбить как можно больше фигур оппонента. Ходить можно было как угодно: вертикально, горизонтально, по диагонали. Победителем становился тот, у кого в конце игры оставалось больше всего фигур своего цвета. Это игра требовала цепкого ума и таланта стратега. Обоих братьев, как только тётушка Агата объяснила правила игры, было за уши не оттащить от шахмат. Они могли играть часами, погрузившись в «битвы».
Лайлек нахмурилась. Николая, в последнее время, только это и интересовало. При нормальных
