намерен вложить еще столько же. Согласно контракту. А ты, ма шер, согласно тому же контракту, обязана отрабатывать эти деньги, по концертному расписанию, которое составляет твой Продюсер! Это я! – Он схватил мою голову руками и впился своими глазищами в мои заплаканные, как будто хотел высосать оттуда остатки жизни. – Это я – человек, который в тебя поверил! Пожалуйста, постарайся не обмануть моего доверия! И в-третьих, – тон Гвидо смягчился, он будто хотел подсластить пилюлю, – пойми и запомни на всю жизнь: ты – Артистка! Среди всех привилегий этот титул накладывает и обязанности. Главная из них – ты работаешь, когда людям больше всего нужна твоя работа. То есть в дни всенародных праздников! Пойми, дурочка, что отныне твой календарь и календарь остальных людей перестают совпадать. Теперь, когда у них на календаре – праздничный день, у тебя – рабочий. И – наоборот. Ты освоишься, ты привыкнешь, вот подожди, – он потрепал меня по голове, – ты еще обнаружишь в этом укладе жизни массу прелестей и будешь недоумевать, как это раньше могла жить по-другому! Подожди немного, все это придет к тебе. Главное, с самого начала дать себе установку на бой и на победу! И на стахановскую работу! Все! Больше никогда не смотри на меня этим лузерским взглядом! Он недостоин тебя!
Я высморкалась в салфетку и отвернулась от него. Попыталась собрать остатки чувств на поле, только что выжженном напалмом… ну, а что оставалось делать? Забавно, правда? Осуществление одной моей мечты почему-то перечеркивало другую. Забавно… Ничего не понимаю в этом шоу-бизнесе, а в себе – еще меньше.
И я продолжила честно вкалывать во имя Ее Величества Мечты и Его Величества Контракта. Правда, на следующий день Гвидо начал искать примирения. Он великодушно сообщил мне, что в казино, где я должна была выступать в новогоднюю ночь, я могу пригласить дядю Тони.
– У нас будет столик! – произнес Гвидо с таким видом, будто сообщал мне о покупке острова.
Никогда не забуду этого Волшебства! Оно произошло со мной в первую минуту Нового года, когда часы еще выдыхали остатки эха от последнего удара. Гвидо вручил мне конверт и потребовал немедленно распечатать его. Сиял, мерзавец, предвкушал… Я, чертыхаясь оттого, что в эти секунды мне опять приходится отвлекаться ради денег, – а я была уверена, что в конверте деньги! – разорвала его, чтобы обнаружить внутри самый дорогой новогодний подарок, который я только получала. Билеты на концерт «Radiohead», моей любимой группы!
– Гвидо-о-о-о! – я повисла на нем и, кажется, вымочила его шелковую рубашку в шампанском. Тони- Пони стоял рядом и сиял, будто это ему сделали подарок. Несколько минут я находилась в счастливом столбняке. Я перебирала желтые прямоугольники с выбитыми зеленым цветом словами «Стокгольм», «Рэдиохэд» и не верила, что это происходит со мной… Наконец я очнулась:
– А почему здесь три билета? На самолет – один билет, на мое имя, а на концерт – три…
– Они все твои, ма шер! – Гвидо замахал руками, отметая любые подозрения в том, что у него могли быть виды на подарок, – распоряжайся ими по своему усмотрению. Я купил три билета, потому что подумал, ведь ты можешь захотеть пригласить с собой кого-нибудь… – он многозначительно посмотрел на Тони- Пони, – кого-нибудь из близких или тех, с кем… работаешь… Не подумай! Это – не намек! Делай, что хочешь со своим подарком, приглашай, кого хочешь, кроме… впрочем, он и так не сможет пятого… а можешь продать их или обменять на что захочешь. Они твои, ма шер! Владей и распоряжайся!
– Ну, уж дудки! – состроила я характер, – я лечу! Стопудняк лечу! Лечу-лечу-лечу!!! А вот кто полетит со мной… еще подумаю, – я отвернулась и с наслаждением запила эти слова шампанским. Праздник удался! А Гвидо пусть не рассчитывает. В первую очередь я хочу отдохнуть от него. Тони-Пони, конечно, до лампочки все «Рэдиохэды» нашего мира. Он наверняка уверен, что это – модель нового внедорожника. Конечно, Тони с удовольствием прокатился бы со мной в Европу, но не обидится, если я объясню ему, что такой концерт необходимо переживать с единомышленниками, с друзьями. Все равно он собирался ходить по детским домам… Друзья… Где же ты, верный Фил? Какая сволочь я, если задуматься! Три месяца в Москве и ни разу не наведалась в Архитектурный институт, не разыскала друга детства! Любовь? Шоу-бизнес? Что может извинить меня за непростительное свинство?
Так часто бывает в жизни. Пути друзей расходятся. То мы опережаем их, то они делают рывок вперед. А иногда мы одновременно выжимаем пятую скорость и летим в противоположные стороны… Вдруг оказываемся в разных городах, в разных часовых поясах, среди других людей, с которыми нам интересно, потому что мы начинаем делать с ними общее дело. Постепенно эти люди становятся нашими новыми друзьями… Некоторые умеют развеселить нас, вытащить из депрессивной пропасти, некоторые способны в любую минуту примчаться на помощь… А некоторые, с виду не такие отзывчивые, тихо отдают нам свою жизнь, всегда занимая второе место в созданной нами реальности…
Первое января – хороший повод для звонков старым знакомым. Я набрала номер телефона квартиры родителей Фила в Твери, поздравила их с праздником, спросила про сына и выслушала довольно сухой ответ. В настоящее время Фил находится в Лондоне, он выиграл какой-то студенческий конкурс, получил грант и до весны будет стажироваться в Англии. Если я настаиваю, они могут дать мне номер его мобильного, но если у меня нет ничего срочного, то лучше бы мне воздержаться от звонков, входящие у Фила – платные. Вот так. Нечего рассчитывать на приветливость. Сама виновата. Я вежливо поблагодарила их, записала номер Филова мобильника и отправила ему короткую СМС-ку: «Поздравляю! Прогуляйся за меня по Эбби-роуд! Кинь эсэмэской свой имэйл, спишемся. Твоя подруга, Народная Артистка))». Фил не ответил.
Коварный Мэйнмэн был, как всегда, прав, Славка работал корпоративы по необъятной стране и до пятнадцатого января график его выступлений был плотнее стен в египетской пирамиде. Тут даже ничего было выдумывать. Никакой авантюризм и преданная любовь стюардесс всех авиалиний не смогли бы вырвать его из этих жерновов ни на день. Вот так. Старый друг и новый возлюбленный не могли составить мне компанию в самом счастливом предприятии моей прекрасной молодой жизни. Я пораздумывала минуты три и позвонила Анке. А что? Она сама предлагала дружить! Меня немедленно пригласили в старинный московский дом, и вечером всенародного похмелья я стояла у подъезда под массивным эркером, нажимая на домофоне цифры «1» и «5».
– Лягушки – разновидность зелени – раздалось из домофона. – Ну?
– Что «ну?», – растерялась я.
– Отзыв. Пароль прозвучал. Говори отзыв.
– Я не знаю… Это я, Белка…
– Ладно… Отзыв – Жы-Шы, бродяжка! Вваливайся! – приветственно прогудел домофон, раздался тонкий писк, и дверь вздрогнула. Я вприпрыжку, как в детстве, взбежала по ступенькам на третий этаж и бросилась обнимать Анку, которая гостеприимно распахнула дверь. Я даже не предполагала, что так соскучилась, пока не увидела ее.
– А чего вы не в клубе тусуете? – с порога удивилась я.
– Нет желания оплачивать бесчеловечную аренду московской недвижимости, – отпарировала Анка, – платить за алкоголь и закуску в десять раз больше того, что они стоят… ради чего? Ради того, что квадратный метр арендуемой площади в этом городе-офисе стоит столько, сколько стоит? И вообще клубы – не актуально! Там больше нет веселья. Они давно превратились в тупые деньговыжималки для промоутеров. Хоум-пати рулят! Ух!
– Какие вы модные! Я от всех слышу про хоум-пати!
– Даже не вздумай проходить дальше прихожей, пока не расскажешь о своих подвигах! – Анка преградила мне путь, – в нашу последнюю встречу я тут со всеми забилась, что ты – настоящая героиня! На кону самое ценное – репутация ведьмы! Теперь будем отвечать вместе! Ой! А где твой выдающийся аксессуар? – она провела пальцем по моей шее, на которой давно уже не осталось следа от двух «инфэ- эрнальных царапин»…
– Да-да, девушка, я тоже видел у вас такие колдовские отметины, – в прихожую выглянул Никита в японской шапочке, украшенной елочным шариком, схватил меня за руки и прямо в обуви втащил в гостиную, – посмотрите, как она изменилась! Уже не девочка, но серьезный деятель отечественного шоубиза! И взгляд такой таинственный, с поволокой… Вы случайно не родственница Чайлд Гарольда?
– Какой, на фиг, Чайлд?! Мне уже двадцать, я давно взрослая! – их выходки по-прежнему смущали меня.
– Чудесно! Ваш возраст вовсе не отменяет обязательный повседневный героизм и ежеминутную готовность к подвигу! Не поверишь, в двадцать лет люди все еще способны на это! Так мы ждем
