за столик, что-то быстро говорит, жестикулирует, как вентилятор, потеет, хотя в заведении наверняка работает кондиционер. Девица смотрит на него с каменным выражением лица, не говорит ни слова, отодвигает тарелку, молчит… Дурак, зачем ты выбрал эту серую мышку? Ее воображаемая клетка гораздо больше твоей собственной. Надо было атаковать красавицу. Среди красавиц еще попадаются авантюристки. Или – филантропки. Среди синих чулок – никогда. Не мо-жет э-то-го быть! Телефон слегка вздрагивает в моей руке, когда девица, не меняя выражение лица, также молча встает, берет Луку за руку и тянет за собой к выходу. Быстро меняю точку съемки. Подхватываю их от выхода. Десять метров, разделяющие кафе и фонтан, наша молчунья проходит широким маршевым шагом, почти чеканя своими лодочками по мостовой. Лука еле поспевает за ней. Не снижая темпа, не подбирая подол юбки, не пробуя боязливо воду ногой, она шагает прямо в фонтан, вытеснив вон пару кубометров воды. Будущее итальянского кинематографа неуклюже плюхается следом. Брызги! Брызги! Я подхожу ближе. Девица смотрит на меня, затем – в камеру, не мигая, и вдруг, широко раскрыв рот, вываливает свой длинный тронутый болезненной желтизной язык прямо мне в объектив! Наезд! Крупный план! Лука обеими руками бьет по воде! Брызги! Брызги! Брызги!
– Стоп! Снято! – ору я, выключаю камеру и прыгаю к ним в фонтан. – Старик Феллини вертится!
– Прочь! Прочь оттуда! Подите вон! – из кафе выскакивает полный, лысоватый старичок, скорее всего, хозяин заведения. Размахивая руками, он бежит к нам. – Полиция! Сюда приедет полиция! У меня будут неприятности! – Все пять его подбородков трясутся, – я гарантировал городским властям, что мои посетители не будут купаться в фонтане!
Старик симпатичный, не хочется его подводить. Отряхиваясь, как утки, один за другим мы покидаем освежающую купель.
– Не дрейфь, отец! – Я знаками извиняюсь перед стариком. – Ты любишь фильмы Феллини?
– Трудно не любить фильмы Феллини, когда каждый день смотришь на это, – он морщится и машет рукой в сторону фонтана. – Я вылавливаю отсюда человек по десять каждый день.
– А как ты относишься к сценаристу маэстро – Тонино Гуэрра?
– О! Гуэрра – великий человек! – торопливо отвечает старик, прищелкивая языком и все еще озираясь по сторонам, не спешит ли к нам полиция.
– Ты в курсе, что у Тонино – русская жена?
– Лора. Ее зовут Лора. Все знают это.
– Тетя Лора! Какое счастье, что в Италии ее любят! – я умилительно складываю ладони на груди, улыбаюсь, покачиваю головой на манер монашек из приюта святого Бернарда, – а я – Слава из России, ее внучатый племянник! Вот… Приехал посмотреть Италию и навестить тетю! Простите, я не мог не залезть в этот фонтан! «Тетя Лора! Завидуйте мне! Я купался в фонтане Треви!» – этими словами я хочу начать нашу с ней встречу!
Глаза старика загораются, он мне верит. В этот момент решительная девица, отжав блузку прямо на теле, подходит к Луке, отвешивает ему смачную оплеуху, разворачивается и, таким же маршевым шагом, уходит от нас прочь. В сонный город.
– За что? – вопит ей вслед Лука.
– Деньги за лазанью! – орет ей вслед хозяин кафе.
– Успокойтесь, пожалуйста, достопочтенные синьоры! – я останавливаю их жестом, – ваши моральные и материальные издержки сегодня оплачиваю я.
– Что ты ей сказал? – интересуюсь я у Луки спустя полчаса, когда, сухие и пьяные, мы допиваем бутылку граппы, которой старик угостил дорогого племянника «ля Белла донна Лора».
– Сначала я спросил, римлянка ли она. После того как получил утвердительный ответ, я попросил у нее помощи. Сказал, что самоуверенный русский мудак с телефоном-камерой только что заявил мне, дескать, римляне не любят свою историю, не умеют шалить и не способны искупаться в фонтане Треви, как это делали их артисты! Попросил помочь поставить тебя на место.
– Должен признаться, она здорово справилась!
– Я… нашел подход… – Лука цветет, разрумянившись от граппы. Он выглядит значительно мужественнее и увереннее в себе, чем час назад. Мне вспоминается история про демонов, которые сожрут тебя, если ты вступил с ними в схватку и проиграл, но будут верно служить тебе, если ты не побоялся схватиться и выиграл. Этой ночью у Луки точно прибавилось демонов в услужении.
– Твой ход! – напоминает он, и я уже начинаю различать в его голосе собственные интонации, – хочу слушать следующую историю про Винсента!
– М-м-м… – я подстегиваю фантазию, так быстро, как это может делать человек, выпивший озеро, – на следующий день мы… устроили Мессу!
– Мессу! Вы даже не ужинали?
– Я сразу перехожу к главному. Долой скучные прелюдии! У нас в Москве давно уже никому не интересны рассказы о том, как компаньоны встретились в модном баре, сняли телок, поехали с ними в пупер-мупер-дрипер-трипер закрытый и дорогой клуб, перенюхали там весь кокаин, трахнули телок в туалете, набили морды владельцам заведения и вдруг вспомнили, что у них – билеты в театр на главный балет сезона… Это – банальная бытовуха. А я тебе сразу толкую о главном – о нашей Мессе! Конечно, она потребовала некоторой подготовки. Для начала мы заглянули в стрип-клуб, наняли на всю ночь шесть куколок… ну, знаешь, из тех региональных принцесс с повышенной температурой тела, таких, что на лютом морозе вылижут шест, и язык не примерзнет…
– Ого!
– Угу! В Москве полно таких! Будет интересно – наладим экспорт в Рим, все ж получше нефти! Короче, мы нанимаем красоток, запираемся с ними на час в прайват-рум клуба и выходим оттуда с подготовленным хором.
– С хо-ором?!
– Именно. А ты думал, мы исступленно трахались с ними целый час? Все это – тривиальная бытовуха… Не для артистичных натур. Мы заперлись с ними, чтобы разучить песню. Выучить слова, мелодию да еще разложить на голоса. Девчонки оказались способные, мы управились быстрее, чем думали. Тебя, конечно же, интересует, что это за песня? Да я сам ее сочинил! Там такие слова: «Давай, вылижи нищего\давай выдави прыщ ему\пока худой и молодой\худой и молодой\пока ищущий».
– И что вы задумали с хором стриптизерок?
– Я же говорю – Мессу! Из стрипклуба мы двинули на кладбище! Ваганьковское кладбище, VIP-погост в центре столицы! Какой там воздух! И – тишина! И пение птиц. И – самые знаменитые мертвецы России!
– Бр-р-р! – Лука ежится, то ли оттого, что не доверяет мертвецам, то ли оттого, что я, по его мнению, слишком уж им доверяю.
– Генералы, писатели, министры, артисты – вот кто там лежит! Самые знаменитые! Самые благодарные! Но тот, кого мы там искали, так и не успел прославиться. Он умер молодым.
– Как же он попал на это кладбище?
– За деньги. В Москве все можно за деньги. Он был поэт, его любили женщины. В Москве очень много богатых женщин. Они похоронили его на Ваганьково.
– Зачем вы пошли к нему на могилу?
– Я тебе уже полчаса твержу – служить Мессу. Просить прощения за всех женщин, которые предают поэтов!
– Ты же сам сказал, что это женщины похоронили его на VIP-кладбище…
– Из чувства вины. Только из чувства вины перед ним. При жизни они его предавали. Все его женщины предавали его, может быть, поэтому он писал стихи… Итак, мы отыскали могилу, сунули немного денег кладбищенскому сторожу, остались одни… При тусклом свете молодой луны, – представляешь? – мы стянули трусики со всех красоток, которые испуганно жались друг к другу и робко просили нас добавить денег «за нестандартные услуги». Мы сложили трусики на крошечном пятачке травы рядом с надгробьем и подожгли их.
– Ох!
– Да-да, девчонки тоже говорили «Ох-Ох!». Пока костер горел, Винсент, достав маникюрные ножницы, – ты в курсе? – он всегда носит с собой маникюрные ножницы? – отрезал у каждой стрипухи
