Иссохший монастырский толстосум. Застывши в иронической гримасе, Она как бы блюдет их всех кругом. Ирония прилична в свинопасе. И все они венчают — Божий Дом!
ШАБАШ
В день четверга, излюбленный у нас, Затем что это праздник всех могучих, Мы собрались в предвозвещенный час. Луна была сокрыта в дымных тучах, Возросших как леса и города. Все ждали тайн и ласк блаженно-жгучих. Мы донеслись по воздуху туда, На кладбище, к уюту усыпленных, Где люди днем лишь бродят иногда. Толпы колдуний, жадных и влюбленных, Ряды глядящих пристально людей, Мы были сонмом духов исступленных. Один, мудрейший в знании страстей, Был ярче всех лицом своим прекрасным. Он был наш царь, любовник всех, и Змей. Там были свечи с пламенем неясным, Одни с зеленовато-голубым, Другие с бледно-желтым, третьи с красным. И все они строили тонкий дым Кю подходил и им дышал мгновенье, Тот становился тотчас молодым. Там были пляски, игры, превращенья Людей в животных, и зверей в людей, Соединенных в счастии внушенья. Под блеском тех изменчивых огней, Напоминавших летнюю зарницу, Сплетались члены сказочных теней. Как будто кто вращал их вереницу, И женщину всегда ласкал козел, Мужчина обнимал всегда волчицу. Таков закон, иначе произвол, Особый вид волнующей приправы, Когда стремится к полу чуждый пол.
