и положив ноги на стол, Шрёдер передал трубку Бурку: — Связь установлена, говорите, лейтенант.
В подключенных динамиках раздался громкий голос:
— Алло, это Флинн!
— Говорит Бурк.
— Слушай, лейтенант, сделай мне одолжение — никуда не отлучайся и будь все время в этом чертовом епископском доме, хотя бы до рассвета. Когда собор начнет рушиться, тебе, может, захочется видеть это собственными глазами. Приготовьтесь, заклейте все окна полосками и не стойте под люстрами.
Бурк знал, что сейчас больше двухсот человек, находящихся в соборе и около него, слушают его разговор с Флинном, и каждое их слово записывается на магнитофон и передается в Лондон и Вашингтон. Флинн тоже об этом знал и намеренно играл на публику, чтобы произвести желаемый эффект.
— Чем могу быть полезен? — нашелся Бурк.
— А разве ты не обязан в первую очередь спрашивать о состоянии заложников?
— Ты ведь говорил, что с ними все в порядке.
— Ну когда это было?
— И как они сейчас?
— Без изменений. Если не считать, что Мелон спрыгнула в подпол и поползала там на животе. Но теперь она уже вернулась. Выглядит немного усталой. Вот ведь какая умница: нашла ход из подпола в коридор, а в нем лифт, ведущий в комнату для невест. — Флинн на пару секунд остановился, затем продолжил: — Но вы смотрите, этот люк не трогайте — он заминирован, а взрывчатки заложили столько, что бабахнет ой-ей-ей как!
Бурк посмотрел на Шрёдера, который по другому телефону разговаривал с одним из помощников Беллини.
— Понял тебя, Флинн.
— Ну и отлично. И вы также имейте в виду, что всякий другой вход, который обнаружите, тоже заминирован. А кроме того, весь обширный подпол буквально усеян минами. Ты, лейтенант, конечно, можешь подумать, что я вру или блефую, но это не блеф. Так что советую рассказать об этом спецназовцам.
— Я так и сделаю.
— И еще: мне нужен телевизор. Принеси его к нашему обычному месту встреч, скажем, минут через пятнадцать.
Бурк вопросительно посмотрел на Шрёдера и прикрыл трубку ладонью.
— Телевизор на нижнем этаже в приемной, — проговорил Шрёдер. — Но за него нужно добиться чего-нибудь взамен. Попросите разрешения поговорить с заложниками.
Бурк убрал руку с трубки и сказал:
— Но сперва я хотел бы поговорить с отцом Мёрфи.
— А-а, твой друг… тебе трудно свыкнуться с мыслью, что твой друг здесь.
— Он не мой друг, он мой исповедник.
Флинн рассмеялся:
— Извини, но твои слова напомнили мне одну забавную шутку: «Да это вовсе не леди, это же моя жена». Ты ведь слышал ее?
Шрёдер подавил самодовольную усмешку. Бурк начал закипать:
— Позови все же отца Мёрфи!
Теперь в голосе Флинна не чувствовалось насмешки, наоборот, в нем звучала твердость:
— От меня, Бурк, ничего не требуй!
— Я телевизор не принесу, пока не поговорю со священником.
Шрёдер взволнованно покачал головой и тихо шепнул:
— Перестаньте, не давите на него.
— У нас же есть о чем поговорить, не так ли, Флинн? — продолжал Бурк.
Флинн долго молчал, затем ответил:
— Я подведу Мёрфи к выходу. Увидишь его на нейтральной полосе. Через пятнадцать… нет через четырнадцать минут, и не опаздывай ни на минуту.
Он положил трубку. Шрёдер набросился на Бурка:
— О чем, черт побери, вы там внизу с ним договариваетесь?
Бурк не обратил внимания на его слова и снова соединился с главным органом:
— Флинн?
В динамиках вновь зазвучал голос Флинна, он был явно удивлен:
— Ну что еще там?
Бурк чувствовал, как его всего просто трясет от злости.
— Давай договоримся. Ты не вешаешь трубку, пока я не кончил говорить. Понял?
Бурк швырнул телефонную трубку на рычаг.
— Какой бес в вас вселился? Вы что, все еще ничему не научились? — Шрёдер вскочил со своего места.
— Да пошли вы к чертовой матери! — Бурк вытер лоб носовым платком.
— Что, не нравится, когда правду говорят? — не отставал Шрёдер. — Много о себе возомнили. Эти подонки обзывали меня самыми последними словами, а вы разве видели, чтобы я…
— Ладно. Вы правы. Извините.
Но Шрёдер не унимался:
— О чем вы намерены с ним говорить при встрече?
Бурк покачал головой. Он устал и начинал терять самообладание. Но вместе с тем понимал, что если от усталости допустит ошибку, то неизвестно, чем все это может обернуться.
Зазвонил телефон. Шрёдер поднял трубку и передал ее Бурку:
— Это из вашего отдела в полицейском управлении.
Бурк отключил громкоговорители и перенес телефон подальше от стола.
— Это кто, Луиза?
Дежурный сержант сообщила:
— На Терри О'Нил ничего нет. Дэниел Морган: возраст тридцать четыре года. Натурализованный американец. Родился в Лондондерри. Отец — протестант из Уэльса, мать — ирландская католичка. Невеста арестована в Белфасте за активное участие в делах ИРА. Видимо, до сих пор сидит в Арме. Мы пошлем запрос в английское…
— Ничего не запрашивайте в их разведывательных службах и не обращайтесь за помощью к ЦРУ и ФБР, пока не получите указаний от меня или от инспектора Лэнгли.
— Слушаюсь. — Луиза продолжала: — Имя Моргана упоминается в нашем досье: он был однажды арестован за участие в демонстрации перед зданием ООН в семьдесят девятом году, но после уплаты штрафа освобожден. Проживает в общежитии Христианского союза молодежи на Западной Двадцать третьей улице. Вряд ли его там теперь найдешь. Верно ведь? — Она дочитала досье до конца и сказала: — Я передала эти сведения нашим людям и детективам. Копию вам пришлю. Да, вот еще что: о Стиллвее пока ничего не известно.
Бурк повесил трубку и повернулся к Лэнгли:
— Давай отнесу этот чертов телевизор.
— О чем это вы шепчетесь, — спросил Шрёдер.
Лэнгли смерил его пристальным взглядом.
— Лучше постарайтесь добиться успеха в своем деле, тогда и Беллини будет немного полегче.
— Неужели? И это все, что вам удалось разнюхать в результате предварительно расследования?
— Если мы ничего не прояснили, то и у вас не появится возможность удачно вести переговоры о спасении жизни архиепископа Нью-Йорка и о сохранении собора святого Патрика, — оборвал их перепалку Бурк.
— Спасибо за разъяснение, премного вам обязан.
Бурк пристально посмотрел на Шрёдера и понял, что в его шутке есть доля правды.
