здесь с ним людей, она не похожа на ауру возбуждения от предстоящей победы, присущую психологии англичан и американцев. — Кардинал, казалось, погрузился в свои мысли, но затем встрепенулся и продолжал: — Он действительно верит в то, что является воплощением духа Финна Мак-Камейла… — Вдруг кардинал посмотрел на Морин. — И он до сих пор очень любит вас.
Морин покраснела и ответила:
— Это вовсе не помешает ему убить меня!
— Он может это сделать лишь в том случае, — заметил кардинал, — если поймет, что вы давно не питаете к нему ответных чувств.
Морин мысленно вернулась к тому, что произошло в комнате для невест.
— Так что же, по-вашему, я должна делать? Подыгрывать ему?
В разговор включился отец Мёрфи:
— Подыгрывать ему должны мы все, если хотим выжить. Покажите ему, что мы все заботимся о нем, как о человеке… Думаю, что кто-то из нас даже это уже делает. Ну а я позабочусь о его душе.
Бакстер, помедлив, кивнул:
— Кстати, вы знаете, что вежливость ничего не стоит… Это даже проявление некоторого самоуважения. — Он улыбнулся и продолжал: — Ну а когда все успокоятся, мы еще раз попытаемся бежать.
Морин быстро кивнула:
— Да, я уже настроилась.
Кардинал же спросил скептически:
— Разве вам обоим еще недостаточно приключений?
Морин решительно произнесла:
— Нет.
— Если бы все зависело только от одного Флинна, — подхватил Бакстер, — я бы схватился с ним. Но когда я вижу глаза Меган Фитцджеральд или Джона Хики… Мы с Морин уже говорили об этом раньше, и я не хочу, чтобы завтрашние газеты писали о моей казни и мучениях, уж пусть лучше будет написано: «Убит при попытке к бегству».
Кардинал саркастически усмехнулся:
— А может, там будет добавлено «при глупейшей попытке к бегству… Когда освобождение было так близко».
Бакстер посмотрел на него и заметил:
— Я уже перестал верить в благополучный исход переговоров. Поэтому у нас есть только один способ освободиться.
— Я почти уверена, что Хики задумал убить нас всех и разрушить собор, — добавила Морин. Бакстер с трудом приподнялся и присел.
— Побег — вот единственный способ выбраться отсюда… И мы можем сбежать все… И мы должны бежать все, потому что другого шанса не будет.
По выражению лица отца Мёрфи было видно, что он колеблется. Наконец он выдавил:
— Я с вами. — И посмотрел на кардинала. Кардинал покачал головой:
— Это чудо, что в прошлый раз нас всех не перестреляли. Я намерен настаивать на том, чтобы…
Морин сунула руку в карман жакета, вытащила маленькие крупинки какого-то белого вещества и сказала:
— А кто из вас знает, что это такое? Разумеется, никто. Это пластиковая взрывчатка. Помните, мы гадали, что Хики и Меган несли вниз в тех кейсах? Они несли взрывчатку и рассыпали ее вокруг одной из колонн под полом. Не знаю, как насчет других колонн, но точно знаю, что двух кейсов взрывчатки, должным образом заложенной и рассыпанной, вполне достаточно, чтобы обрушить эту крышу. — Морин пристально посмотрела на заметно побледневшего кардинала и продолжала: — Я не видела там дистанционного детонатора или провода около колонны. Поэтому предполагаю, что должен быть таймер. Но вот на какое время он установлен? — Она окинула взглядом всех троих мужчин. — Поэтому хотя бы один из нас должен выбраться отсюда и предупредить людей снаружи.
Брайен Флинн быстро подошел к ограждению алтаря и с сарказмом в голосе спросил:
— Снова затеваете заговор? Ваше Высокопреосвященство, сидите, пожалуйста, на своем возвышенном престоле. Раненые джентльмены не нуждаются в вашем утешении. Они достаточно удовлетворены тем, что до сих пор живы. Мисс Мелон, могу я побеседовать с вами в часовне Богоматери? Благодарю вас.
Морин поднялась и ощутила, как у нее задеревенело все тело. Она медленно подошла к боковым ступенькам, спустилась в галерею и направилась к часовне Богоматери. Флинн, следуя за ней, указал на скамью в последнем ряду. Морин присела.
Брайен остался стоять в проходе, сбоку от нее, разглядывая тихую часовню. Она сильно отличалась от интерьера собора утонченным архитектурным стилем. Мраморные стены имели мягкий, приглушенный колорит, а узкие окна с синими витражами создавали приятный полумрак.
Флинн посмотрел на окно, расположенное справа от входа. Оттуда на него глядело лицо, очень напоминавшее Карла Маркса. В одной руке он держал красный флаг, а в другой — молот, обрушивающийся на крест на макушке церковного шпиля.
— Что же тебе сказать, — как-то безразлично произнес Флинн, — ты ведь знаешь, что если церковь запечатлит твой лик на оконном витраже, то ты становишься уже не дьяволом, а вроде как бы дьяволенком. Твой лик запечатлен на открытке, посланной божественной небесной почтой. Разыскивается за ересь. — Он показал пальцем на окно. — Смотри — Карл Маркс. Очень странно.
Она посмотрела на изображение и не смогла не съязвить:
— А тебе хотелось бы, чтобы это был Брайен Флинн, так ведь?
Флинн рассмеялся:
— Ты читаешь мои мысли, Морин. — Он повернулся и посмотрел на алтарь в углублении часовни. — Боже, сколько же деньжищ вбухали сюда!
— Лучше их тратить на вооружение — ты ведь это хочешь сказать?
Флинн посмотрел на нее:
— Не надо меня подковыривать, Морин!
— Извини, больше не буду.
— Правда, не будешь?
Она заколебалась, но потом подтвердила:
— Да, не буду.
Брайен улыбнулся. Он внимательно смотрел на статую девы Марии на алтаре и на полукруглое окно над ней.
— Первый луч света проникнет через это окно. Надеюсь, нас уже к тому времени на этом свете не будет.
Морин резко повернулась к нему:
— Ты не сожжешь эту церковь и не убьешь безоружных заложников. И перестань корчить из себя супермена, способного на все.
Брайен положил руку ей на плечо, но Морин сбросила ее. Тогда он сел рядом и сказал:
— Что-то не так, если создается впечатление, что я блефую.
— Я хорошо знаю тебя. Ты обдуришь любого.
— Но я не дурю и не блефую.
— И ты застрелишь меня? — вдруг спросила она.
— Да… И, конечно, сам застрелюсь после.
— Очень романтично, Брайен.
— Звучит чудовищно, правда?
— Если бы ты только послушал себя со стороны…
— Ладно, обойдемся без этого. Я хотел бы еще разок поговорить с тобой, но кругом такое творится… Сейчас у нас есть немного времени… Ты должна обещать мне, что не будешь пытаться снова бежать.
