Глава 42
Флинн спустился по ступенькам ризницы и увидел у решетки Бурка и Пэда Фитцджеральда, смотрящих друг на друга. Около Бурка на площадке стоял переносной телевизор.
— Через пять минут приведи сюда священника! — приказал Флинн Фитцджеральду.
Тот перекинул через плечо «томпсон» и вышел. Бурк внимательно всмотрелся в лицо Флинна. Он выглядел уставшим, даже каким-то грустным. Брайен вынул из кармана детектор и провел им по телевизору.
— Мы оба относимся ко всему с подозрением вследствие своих характеров и профессии. Боже мой, как это тоскливо, тебе так не кажется?
— С чего бы такая внезапная меланхолия?
Флинн медленно покачал головой:
— Не перестаю думать, что вся эта затея вряд ли закончится добром.
— Могу почти гарантировать это.
— Я жду тебя, как манны небесной, после разговоров с этим ослом Шрёдером, — улыбнулся Флинн. — Ты не мучаешь меня слащавыми увещеваниями или льстивыми призывами сдаться.
— Хоть мне и трудно говорить после такого комплимента, но скажу, что тебе все же лучше сдаться.
— Если бы я даже хотел, все равно не могу. У этой машины, которую я запустил совместно с другими, нет единого управления, единого мозга. Но есть множество смертоносных приспособлений… внутри и вне собора, каждое из которых сдетонирует в определенное время и в определенных условиях, и тут уже ничего не поделаешь. Я не более чем создатель этой машины, которая теперь живет самостоятельной жизнью… Я могу говорить о ней, но не от ее имени. Понимаешь, в чем тут дело?
— Вроде бы понимаю.
Бурк не мог сообразить, блефует Флинн или нет. Тот был прекрасным актером, каждое его движение и слово были хорошо продуманы и нацелены на создание иллюзии, чтобы спровоцировать желаемый ответ и нужную реакцию.
Флинн кивнул и тяжело оперся о прутья дверной решетки. У Бурка создалось впечатление, что внутренняя борьба в душе Флинна отнимает у него массу времени.
Наконец Флинн сказал:
— Как бы там ни было, мне нужно поговорить с тобой об одном деле. Мы с Хики пришли к выводу, что это Мартин похитил архитектора собора святого Патрика. Зачем — спросишь ты? Да для того, чтобы у тебя не было плана церкви и ты не смог бы продуманно подготовить успешный штурм.
Бурк молча обдумывал сказанное Флинном. В доме епископа и резиденции кардинала настрой был бы, наверное, более оптимистичный, если бы архитектор сейчас разглядывал чертежи вместе с Беллини. Бурк попытался мысленно поставить все на свои места. Фении упустили Стиллвея — теперь это очевидно. Морин Мелон вряд ли нашла бы незаминированный потайной ход, если бы Стиллвей находился в соборе; любой человек, как бы храбр он ни был, уже через четверть часа, проведенных у этой банды экстремистов, раскололся бы и выдал все сведения.
К тому же нетрудно поверить и в то, что майор Мартин предвидел, какую роль мог сыграть в этом деле архитектор, и постарался схватить его намного раньше фениев. Но поверить в это — значило бы поверить и в другие более ужасные и кровавые поступки, совершенные Мартином.
Размышления Бурка прервал Флинн, заявив:
— Теперь понимаешь, что к чему? Мартину не нужно, чтобы полиция шевелилась слишком скоро. Он хочет, чтобы она действовала ни шатко, ни валко, и ждет рассвета, когда истекает срок нашего ультиматума. Вероятно, он уже советовал вам добиваться продления срока, верно?
Бурк ничего не ответил. Флинн нагнулся к нему ближе и продолжал:
— И без четкого плана штурма вы готовы поверить ему. Но позволь заметить, что в шесть часов три минуты собора больше не будет. Если вы нападете, ваши люди взлетят на воздух вместе с ним. Единственное, что может предотвратить кровопролитие, — следовать моим условиям. Ты же веришь, что мы уже одолели вас. Так что подави свою проклятую гордыню и упрямство и скажи этим тупым подонкам по ту сторону стен собора, что пора закругляться и расходиться по домам.
— Они даже и слушать меня не станут.
— Так заставь их слушать!
— Люди по ту сторону стен собора считают, что фении для полиции и правительства Нью-Йорка такие же преступники, как и уличные банды грабителей и насильников. Они не могут договориться с тобой, Флинн. По закону они обязаны арестовать тебя и бросить в тюрягу к убийцам и насильникам, потому что, по их понятиям, все террористы — это те же воры и убийцы и даже еще хуже…
— Заткнись!
На несколько секунд воцарилось молчание, затем Бурк опять заговорил, но уже более спокойно:
— Я объясняю тебе, какова их позиция, и говорю то, о чем умалчивает Шрёдер. Да, мы пока проигрываем, но на уступки не пойдем никогда. Вам лучше сдаться… достойно… выторговать самые лучшие условия, сложить оружие.
— Нет. Ни один мой человек не согласится ни с какими предложениями, пока не выполнят наши условия.
Бурк понимающе кивнул:
— Ладно, сообщу вашу позицию… Может, пока еще не поздно что-то придумать, чтобы сохранить твою жизнь, жизнь твоих людей, заложников и собор… Но люди, находящиеся в лагерях для интернированных… — Бурк с сомнением покачал головой: — Лондон никогда…
Флинн тоже покачал головой:
— Все или ничего!
Оба замолчали, каждый оставался в полной уверенности, что сказал больше, чем хотел. А еще понимал, что то маленькое доверие, возникшее было между ними, исчезло.
С лестницы донесся голос Пэда Фитцджеральда:
— Отец Мёрфи пришел.
Флинн повернулся и приказал:
— Пусть идет вниз, к нам.
Священник, пошатываясь, медленно спустился по мраморным ступенькам, держась за медные перила. Его лицо, перевязанное бинтами, озарила улыбка, и, просунув руку между прутьями решетки, он тихо проговорил:
— Патрик, рад видеть тебя.
Бурк пожал руку священника, спросив:
— С вами все в порядке?
Мёрфи кивнул:
— Смерть была совсем рядом, но, видно, мой час еще не настал. Господь пока не хочет видеть меня у себя.
Бурк отпустил руку священника и отдернул свою. Флинн быстро просунул руку сквозь прутья:
— Ну-ка, дай мне это.
Бурк разжал руку, и Флинн схватил клочок бумаги, лежащий на ладони.
Развернув бумагу, он прочел слова, написанные карандашом:
«Последнее сообщение из исповедальни передал Хики».
Далее следовало довольно точное описание мер по обороне собора. Флинн, сердито нахмурив брови, еще раз взглянул на начало:
«Последнее сообщение… передал Хики».
