Священник лишь пожал плечами.
— Поймите, я не собираюсь навязывать свое личное мнение. Хочу только, чтобы вы поняли зов своего собственного сердца.
Флинн склонился над столом.
— Почему вы здесь? Католическое духовенство никогда не поддерживало каких-либо выступлений или восстаний ирландцев против Британии. Так как же вы решились на подобное?
Отец Доннелли долго молча смотрел в свою чашку, а потом перевел взгляд на Флинна.
— Я не связываю себя с теми понятиями, которые так много значат для вас. Мне безразлично, какова ваша политика или даже политика церкви. Моя роль здесь — обеспечить убежищем нуждающихся в нем. Тайное убежище в стране, доведенной до безумия.
— Любому? Убийце, подобному мне? Протестантам? Английским солдатам?
— Всем, кто попросит. — Настоятель встал. — Когда-то в этом аббатстве был орден из пятидесяти монахов, теперь остался только я. — Он остановился и пристально посмотрел на Брайена. — У этого аббатства довольно призрачное будущее, мистер Кохарен, но очень богатое прошлое.
— Будущее… оно одно — и у вас, и у меня. И я надеюсь, что не такое призрачное, как у нашей страны.
Прелат, казалось, не слышал его слов и продолжал:
— Эта гробница была когда-то подземным хранилищем ценностей древнего кельтского знатного рода Бруидинов. Вы знаете, для чего она предназначалась?
— Догадываюсь.
— Здание называлось домом для заложников. Но у этого подземелья было совсем иное предназначение. Шесть сторон — стены комнаты — обозначают место, где встречаются шесть дорог. Поэтому-то строившиеся здания имели многогранную форму — скорее всего, именно по форме фундамента.
Священник на миг прервал свои объяснения и жестом показал наверх.
— По преданию, здесь, в Бруидине, путники или беженцы могли скрываться в стенах дома по традиции и согласно королевскому указу. Как видите, кельты не были варварами, как принято считать. — Аббат внимательно взглянул на Флинна, как бы показывая, что закончил рассказ. Однако после долгого молчания продолжил: — Так что, по древнему кельтскому преданию, вы выбрали верное место.
— Значит, вы даете приют людям, соединяя отголоски языческих преданий и христианского милосердия?
Священник слегка улыбнулся и ответил:
— Ирландский католицизм всегда был смесью язычества и христианства. Раннее христианство (после Патрика) воздвигало свои церкви на святых местах древних друидов, это место также считалось священным. Думаю, что сначала они сожгли Бруидин дотла, а потом создали свой храм странной архитектуры, но на старом фундаменте. Вы, должно быть, обратили внимание на древность этих каменных стен. Позже этот своеобразный монастырь разрушили викинги, а британская армия Кромвеля практически стерла его с лица земли. Уайтхорнское аббатство — последний храм, поставленный на древнем фундаменте. Протестантские фермеры нагло захватили все лучшие земли Ирландии, но католическая церковь сохранила свои храмы на старых священных местах.
— А разве вы желали чего-то большего?
Священник долгим взглядом посмотрел на Флинна, а затем проговорил:
— Вы бы лучше разбудили свою спутницу, пока чай не совсем остыл.
Флинн поднялся и прошел в угол, где неподвижно лежала закутанная в одеяло Морин, опустился перед ней на колени и шепнул:
— Будешь чай?
Она медленно открыла глаза.
— Давай я помогу тебе встать, — предложил ей Брайен. — Держись за меня.
Он помог ей подняться и подвел к скамье, на которой только что сидел.
— Как ты себя чувствуешь? — снова спросил он. Морин настороженно обвела взглядом уставленную свечами комнату.
— Вроде бы получше.
Флинн налил ей чаю, а отец Доннелли извлек из пузырька таблетку.
— Выпейте это.
Морин взяла таблетку и запила ее одним большим глотком еще теплой жидкости.
— Англичане приходили? — обеспокоенно спросила она.
Священник положил руку на лоб девушки.
— Приходили, но уже ушли. Дня через два и вы сможете уйти отсюда.
Морин настороженно посмотрела на служителя церкви. Он был так внимателен к ним, хотя и знал, кто они и чем занимаются. Вдруг ей стало очень стыдно. Всякий раз, когда о ее жизни узнавали другие люди, она чувствовала не гордость за свое дело, а стыд, хотя, казалось, это противоречит нормальной логике.
— Вы можете помочь нам?
— Да, конечно, дочь моя. Не волнуйтесь. Пейте чай.
— Нет, я имею в виду, можете ли вы помочь нам… уйти отсюда?
Священник кивнул головой:
— Я понял. Да, если вы захотите, то я помогу вам. Это намного проще, чем вы думаете.
Флинн явно стал беспокоиться.
— Святой отец, спешите спасти души своих прихожан. А мне нужно лишь немного поспать. И… благодарю вас за все, что вы для нас сделали.
— Рад, что смог вам помочь.
— А может быть, вы окажете нам еще одну услугу? Я дам вам телефонный номер. Человеку, который подойдет к телефону, скажите, где мы находимся, и передайте, что Брайен и Морин нуждаются в помощи. А мне потом расскажете, что он ответил.
— Я позвоню из соседнего селения. Только там есть неиспорченный телефон.
Флинн еле заметно улыбнулся:
— Если я показался вам чересчур резким, то…
— О, не тревожьтесь об этом, — успокоил его священник и, еще раз повторив номер телефона, который ему дал Брайен, попрощался и исчез в узком темном проходе.
Флинн несколько секунд смотрел ему вслед, затем повернулся, взял со стола бутылку виски и немного налил в чашку для Морин. Девушка раздраженно мотнула головой:
— Нет, Брайен, не надо. Я же приняла пенициллин.
Флинн нежно посмотрел на нее:
— Вижу, тебе не стало лучше, да?
— Боюсь, что так.
Он понимающе кивнул головой.
— Давай теперь посмотрим твою рану! — предложил он.
Морин встала, медленно сняла через голову еще влажный свитер и положила его на скамью. Флинн видел, что она испытывает сильные страдания, расстегивая и снимая окровавленный лифчик, но не предложил помощь. Вместо этого он взял со стола свечу и внимательно рассмотрел то, что причиняло ей столько мучений, — широкая глубокая рана протянулась по всей правой груди и доходила до подмышки. Пройди пуля всего на дюйм влево, и она бы погибла.
— Задело лишь слегка, — заметил Флинн.
— Знаю сама.
— Самое поганое, что мы не можем обратиться к врачу.
Раздеваясь, Морин сделала несколько резких движений, от которых рана снова открылась, и Флинн увидел, что из нее опять сочится густая темная кровь.
— Потерпи, будет немного больно, — предупредил он. Флинн осторожно перевязал рану, поддерживая ее руку, которую самой ей держать поднятой долгое время было трудно. — А теперь ложись и
