— Ну что тебе непонятно? — Шамбамбукли поднял на друга усталый взгляд. — Когда кончается музыка, я завожу шкатулку снова. И пусть себе дальше играет.
— И сколько раз ты её заводил? — прищурился Мазукта.
— Я не помню точно, надо посчитать. Каждые пять минут.
— Пять минут?!
— Ну да. Пружинка слабая, на большее её не хватает.
— Каждые пять минут — Конец Света?
— Ага. Так там время детерминировано.
Мазукта потряс головой.
— Шесть тысяч лет сидеть и поворачивать ключик… Шамбамбукли, и долго ты еще будешь всякой ерундой заниматься?
— Пока не надоест, — ответил Шамбамбукли.
— Шамбамбукли, ты когда-нибудь бывал в суде? — спросил демиург Мазукта демиурга Шамбамбукли.
— Нет.
— А Страшном Суде?
— Нуу… пару раз.
— Отлично. Тогда пойдем, поможешь мне.
— Куда? — на всякий случай испугался демиург Шамбамбукли.
— Судить будем. Демократично. А то как-то некрасиво получается, если обвинитель есть, а защитника нету. Вот ты и будешь защищать.
— Погоди, погоди, — Шамбамбукли поднял ладонь, останавливая Мазукту. — Для начала объясни мне, кого и за что надо судить?
— Людей, конечно! — фыркнул Мазукта. — Мне тут моя агентурная сеть сообщила, что люди творят себе кумиров почем зря. А я им, между прочим, запрещал!
— Агентурная сеть?..
— Ну да! Очень, знаешь ли, помогает, для пущего всеведения. Так вот, по словам моего агента, идолопоклонство достигло совершенно неприличного расцвета, и пора мне вмешаться.
— Да кто он такой, этот твой агент?!
— Шамбамбукли, — укоризненно произнес Мазукта, — неужели ты думаешь, что я могу вот так запросто кому-то постороннему, пусть даже тебе, раскрыть чужую, тщательно проработанную легенду?
— Ммм… нет.
— Вот и не задавай тогда таких вопросов.
— Ладно, не буду. А что от меня требуется?
— Защищать, — повторил Мазукта. — Я буду ругаться и метать в людей молнии, а ты — вставай грудью на их защиту и выдвигай разумные доводы, чтобы меня разжалобить.
— Хорошо, я готов. Откуда начнем?
— Да вон оттуда хотя бы, — Мазукта ткнул пальцем в сторону самого большого скопления народа. — Они как раз собираются славить кумира — видишь, даже маечками над головой размахивают?
Через два часа демиурги вернулись домой. Мазукта был мрачен как туча, Шамбамбукли пребывал в прострации.
— Ничего не говори! — предупредительно вскинул руку Мазукта. — Подожди. Я сам.
Он заложил руки за спину и принялся нервно расхаживать из угла в угол.
— Нет, — наконец произнес Мазукта. — Это, конечно, ужасно, и пошло, и вообще… Но по большому счету, наказывать людей не за что. Если бы они разработали какое-нибудь заковыристое философское учение, или исказили мой светлый облик, или хотя бы нашли себе какого-нибудь приличного вольнонаемного бога — так ведь нет! Все эти «тумц-тумц, трым-пырырым», ну какая это для меня конкуренция? Несерьезно даже… Верно? Что скажешь?
— Ёнц, тонц! — невнятно ответил Шамбамбукли, покачиваясь из стороны в сторону и совершая странные пассы руками.
— Что?! — опешил Мазукта.
— Тыц, пыц, бака-бака… А? Ты что-то спросил? — Шамбамбукли вытащил из уха наушник и изобразил внимание.
— Да нет… ничего, — ответил Мазукта и вздохнул.
— Это что у тебя? — спросил демиург Шамбамбукли демиурга Мазукту.
— Человек, — ответил Мазукта.
— Это — человек? — удивился Шамбамбукли.
— Модель, — пояснил Мазукта, подбрасывая на ладони что-то, напоминающее небольшой кокосовый орех. — Разборная.
— А можно посмотреть?
— Да пожалуйста, — Мазукта протянул орех Шамбамбукли.
Тот повертел модель в руках, колупнул ногтем жесткую корку.
— Ну и что дальше?
— Это — привычки и условности, — объяснил Мазукта. — Они у всех похожи, хотя и есть некоторые отличия. Ты снимай, не бойся.
Шамбамбукли раскрыл орех и недоуменно вскинул брови. Под первой скорлупой оказалась вторая, аляповато раскрашенная яркими красками.
— Ну, а это что такое?
— Человеческая память. Она создает уникальный образ. У каждого человека набор воспоминаний свой и только свой. Иногда его даже ошибочно принимают за саму суть человека, но это, конечно, ерунда. Рождается-то он безо всяких воспоминаний. А что-то в нем уже есть.
— И что же это «что-то»?
— А ты открой, увидишь.
Шамбамбукли раскрыл и эту оболочку и нахмурился, обнаружив внутри еще одну, загадочно опалесцирующую.
— Мазукта…
— Это — личность. Характер, если хочешь. Он определяется звездами, под которыми человек родился, местом, где родился, генами, отчасти воспитанием… словом, целиком и полностью зависит от внешних воздействий. Так что, сам понимаешь, и это не является сутью человека.
— Открывать дальше?
— Открывай.
Внутри третьей оболочки оказалась четвертая, чему Шамбамбукли уже не удивился. Она горела и пульсировала.
— ?..
— Моя Искра, — со сдержанной гордостью сообщил Мазукта. — Обрати внимание на совершенство форм.
— Уже обратил. А человек..?
— То, что ты видишь, — продолжал Мазукта, словно не расслышав вопроса, так ему хотелось похвастаться своей Искрой, — ни что иное, как внешняя сторона души. Человек получает её от меня… ну, технология тебе известна. Поэтому душа лишь отражает какую-то часть создателя, и не является тем самым уникальным определителем человека. Она лишь оболочка для той неповторимой сущности, которая находится…
— Там ничего нет, — перебил Шамбамбукли, и протянул Мазукте орешек.
— Что? — не понял Мазукта.
— Я открыл. А там пусто. Никакой уникальной сущности нету.
— А её там и не должно быть, — засмеялся Мазукта. — Это же не настоящий человек, а только модель.
