осталось.
— А до неба еще далеко, — пробормотал Шамбамбукли. — Не достанут.
— Нипочем, — подтвердил Мазукта.
Шамбамбукли вздохнул и опустил небо пониже.
— Шамбамбукли, ты где?
Демиург Мазукта уже битый час бродил по зарослям, разыскивая своего друга.
— Пригласил, называется… новый мир посмотреть! Дикая природа, видите ли! Что я, природы не видел?
Мазукта боком продрался сквозь колючий кустарник и отпихнул ногой подкравшегося тигра.
— А где сам-то? Почему не встретил? Шамбамбукли! Ты где-е-е?
Изделека донесся приветственный окрик, и Мазукта поспешил на звук. Когда он, весь в репьях и колючках, выломился наконец на полянку, демиург Шамбамбукли встретил его счастливой улыбкой.
— А, Мазукта, здравствуй! Смотри, что у меня тут.
Мазукта подошел поближе, на ходу отцепляя репьи.
— И что же у тебя тут?
— Человек! — с гордостью заявил Шамбамбукли и продемонстрировал Мазукте человека. — Сам делал!
— Ну и что? — не понял Мазукта. — Человек, и что дальше?
— Да ты только полюбуйся! Какой смышленый!
Шамбамбукли жестом фокусника достал из кармана живого сенбернара и поставил на травку перед человеком.
— Это кто?
— Аф-аф! — сказал человек.
— Правильно! — умилился Шамбамбукли. — А это?
— Хрю-хрю, гули-гули, кря-кря! — опознал человек свинью, голубя и утку.
— Удивительные способности! — сообщил Шамбамбукли. — Всех животных называет. И прямо в точку!
— Грр! — человек указал пальчиком на увязавшегося за Мазуктой тигра. Мазукта снова дал тигру пинка и склонился над человеком.
— Ну, давай знакомиться, вундеркинд, — он приветливо улыбнулся и протянул человеку руку. Человек распустил губы и приготовился зареветь.
— Эй, ты чего? — опешил Мазукта. — Испугался?
— Не бойся, малыш, — Шамбамбукли усадил человека себе на колени, где тот сразу почувствовал себя увереннее. — Ну, улыбнись дяде. Скажи, «дя-дя»! Дядя хороший.
— Бяка! — твердо заявил человек, показал Мазукте язык и отвернулся.
Мазукта молча выпрямился во весь рост и ушел не оборачиваясь.
— Ну чего ты волнуешься? — спросил демиург. — Обещал — значит, сделаю.
— Да я не волнуюсь… — вздохнул старик.
— Ну посмотри на небо. Видишь звезды?
— Ну вижу…
— Можешь ли ты их сосчитать?
— Могу…
— Да это не задание! Это риторический вопрос.
— Тогда не могу…
— Вот и потомство твоё никто не сможет сосчитать, ибо будут они как звезды небесные.
— Как звезды, значит?.. — задумчиво пробормотал старик, глядя вверх.
Небо прочертила короткая огненная вспышка. За ней вторая, третья… Начинался звездопад.
— У меня тоже что-то такое было, — задумчиво сказал демиург Мазукта. — В смысле, с башней. В шестом… нет, кажется, в шестнадцатом мире. Или шестидесятом..? Не помню… шестерка там точно была.
— Так что с башней-то? — спросил демиург Шамбамбукли.
— Да ничего особенного, — ответил Мазукта. — Люди строили башню до неба, я им перемешал языки, и стройка застопорилась.
— А зачем перемешал-то? Из вредности?
— Обижаешь! Из принципа.
Мазукта присел на край облака и закурил.
— У меня тогда были своеобразные принципы, — с затаенной ностальгией произнес он. — Всё для человека, всё для блага человека, всё во имя… ну, ты понял.
— Нет, не понял, — помотал головой Шамбамбукли. — Где же тут благо?
— Да всё просто, — махнул рукой Мазукта. — Я посмотрел на людей, вижу — строят башню. Ну и спустился к ним, посмотреть поближе, поинтересоваться, что к чему. Спросил одного: «что это вы тут делаете и зачем?» А он и отвечает, башню, мол, строим, чтобы до неба добраться и демиургу своему морду набить.
— Ну тут ты, понятное дело, обиделся, — догадался Шамбамбукли.
— И ничего подобного! — возразил Мазукта. — Было бы на кого обижаться… И потом, один человек — это еще не всё человечество. Он не может за всех решать. Одно частное мнение я выслушал, решил послушать остальных.
— И что сказали остальные?
— Один сказал, что башня их приближает к горячо обожаемому творцу. Другой сказал «чувак, но ведь башня до неба — это круто!». Третий что-то мямлил про неудовлетворенное либидо. Четвертый — «а чё такого, все строят, и я строю»… Понимаешь? Они же все говорили на разных языках! Делали одно и то же дело, все вместе, общались друг с другом всю сознательную жизнь — и при этом совершенно не понимали друг друга! А думали, что понимают. Это же плохо?
— Плохо, — согласился Шамбамбукли.
— Ну вот, — подытожил Мазукта. — Сколько было людей, почти столько же было и языков, я всего лишь оформил это дело официально.
— И помогло? — спросил Шамбамбукли.
— Нет, — помрачнел Мазукта. — Но тут уж я не виноват.
Демиург Шамбамбукли окинул почтительным взглядом ворох писем на столе демиурга Мазукты.
— Это что? Деловая переписка?
— Не совсем. Да ты глянь, если хочешь.
«Славься Мазукта, Добрый И Милосердный, По Слову Которого Прекратилось Моровое Поветрие!» — прочитал Шамбамбукли на верхней бумажке и бросил на Мазукту вопросительный взгляд.
— Ну и что это?
— Славословия, — охотно объяснил Мазукта. — Люди возносят мне заслуженную хвалу за мои благодеяния. Хочешь почитать? — с надеждой спросил он.
Шамбамбукли взял несколько писем из стопки.
— Ого! — его брови уважительно поползли вверх. — Какой ты у нас, однако! Даешь дождь после трех лет засухи, отвращаешь нашествие саранчи, останавливаешь наводнения и ураганы… Хм-м… — Шамбамбукли задумчиво потер подбородок.
— Да, останавливаю! — с вызовом произнес Мазукта. — Останавливаю! И дождь даю! И нечего на меня смотреть с таким скепсисом, письма настоящие, всё так и было. Или, может, думаешь, я их сам себе написал?
— Да нет, что ты…
— Думаешь, Мазукта не способен на бескорыстное доброе дело? Так ты думаешь, да?
