– Не шуми. – Шерьян поморщился. – Будь мужчиной. Доведи Тефну до эльфов. Впрочем, кому я рассказываю? Ты сам прекрасно знаешь, что делать.
Храмовник помолчал немного и внезапно добавил с грустной улыбкой:
– Хорошо, что этот яд позволяет оставаться человеком до самого конца. Не хотелось бы умереть в беспамятстве, бредя о всякой ерунде.
– Умереть?! – Тут уже не выдержала я. Опустилась на колени подле Шерьяна и зло сощурилась. – Ты думаешь, я позволю тебе умереть? Фигушки! Сначала долг отдай!
– Тефна! – возмутился Рикки. – Как ты можешь в такой момент...
– Какой момент? – тут же повернулась я к нему, безуспешно пытаясь скрыть слезы. – У должников всегда неподходящие моменты, когда деньги с них требуешь. Ну нет! Я его и с того света вытащу!
– Не ругайтесь, – попросил Шерьян, закрывая глаза. – Мне так хорошо сейчас. Тело как перышко и боли почти нет. Так, только печет немного.
Я шмыгнула носом, утерла кулаком глаза и решительно простерла над раной руку.
– Браслет, миленький, помоги! – взмолилась я. – Пожалуйста!
Ничего не происходило. Тусклая металлическая полоска, обхватившая мое запястье, привычно холодила кожу.
– Бесполезно. – Рикки обреченно покачал головой. – Тефна, даже я сейчас не могу ничего сделать.
Юноша прерывисто вздохнул и отвернулся, пряча от меня предательский блеск своих глаз.
– Уже скоро, – скорее прочитала по губам, чем услышала я от Шерьяна. Тот лежал на траве такой спокойный, такой умиротворенный, что неожиданно меня разобрала дикая злость.
– А ну помоги ему! – приказала я, изо всех тряся рукой и пытаясь так разбудить несговорчивый предмет. – А то я... Я не знаю, что я сделаю! Пойду и сдамся Марию! Отправлюсь за Шерьяном через круг мертвых! Превращусь в кошку и навсегда забуду, что когда-то была человеком!
– Не надо, – чуть слышно попросил меня Рикки. – Тефна, это некрасиво. Дай мне... Дай мне проститься с отцом.
Юноша, более не стыдясь, тихо заплакал. Повернулся и лег рядом с Шерьяном, уткнувшись лицом ему в здоровое плечо. С протяжным свистом погас последний магический огонек, который освещал место битвы, и все вокруг потонуло во мраке безлунной южной ночи.
Я зарычала от бессильной ярости. Ненавижу, когда ничего нельзя исправить!
Браслет неожиданно потеплел, откликаясь на ту бурю эмоций, которая бушевала у меня в душе. В кончиках пальцев настойчиво запульсировал жар. Что-то рвалось из меня наружу, отзываясь на горе и отчаяние.
С приглушенным восклицанием Рикки вдруг отпрянул от отца. Шерьяна в тот же миг окутала белесая дымка, сквозь которую с трудом можно было различить его фигуру. Лишь рана виднелось через нее багрово-черным провалом.
Я зажмурилась. Закусила губу, сдерживая невольный стон, когда терпеть головную боль, сосредоточенную в районе глазниц, стало невыносимо.
– Тефна, что с тобой? – откуда-то издалека донесся до меня испуганный оклик Рикки. – Ты вся горишь бесцветным пламенем.
Я не стала проверять, говорит ли юноша правду, поскольку и так чувствовала это. Кожа пылала от жгучих прикосновений незнакомого огня, который крепко обнимал меня, словно самый преданный любовник. Странно, что еще не пахнет паленым.
Браслет нагрелся еще сильнее. Я закричала от боли, срывая горло. Кажется, теперь мне известно, что чувствуют сжигаемые на костре. Затем изогнулась дугой от невыносимого напряжения. И обмякла, безвольно опустившись на землю.
Нет, я не упала в обморок. По крайней мере, я слышала все, что происходило вокруг. Вот раздается встревоженный голос Рикки, но разобрать его вопроса я при всем желании не могу. Звуки сливаются в одну сплошную какофонию. Вот кто-то трясет меня за плечи и даже несколько раз хлестко ударяет по щекам. Неприятное и несколько унизительное, кстати, ощущение. А вот...
Я задохнулась от радости, услышав знакомый голос Шерьяна. Судя по удивленной интонации, он о чем- то спрашивал сына. Тот ответил, и через секунду кто-то мягко и нежно провел рукой по моему лбу, стирая испарину.
– Дурная кошка! – с трудом разобрала я. – Только приди в себя – и я тебя выпорю.
Я собралась ответить, что тогда откушу ему вылеченную руку, но язык не послушался меня. Такое впечатление, будто тело принадлежит не мне. Дико хотелось свернуться клубком и заснуть, но этого сделать я была не в силах. Вообще ничего не получалось. Только и оставалась, что думать, не имея ни малейшей возможности выразить свои мысли.
Я напряглась изо всех сил, пытаясь сделать хоть что-то. И внезапно мне это удалось. Со слышимым только мне хлопком оцепенение, сковавшее мое тело, вдруг' пропало. Я слабо шевельнула пальцем, убеждаясь, что он мне повинуется, и наконец-то открыла глаза.
Первым же, кого я увидела в свете очередного магического огня, был Шерьян, который склонился надо мной. Я скользнула взглядом по нему и облегченно вздохнула, когда увидела, что от смертельной раны ничего не осталось. Даже шрама – просто белая новая кожа, складывающаяся в причудливые отпечатки зубов жабозмеи на фоне загара храмовника.
– Дурная кошка! – в сердцах повторил Шерьян, творя загадочные пассы над моей головой. – Ты хоть понимаешь, что сейчас сделала?
– Спасла тебе жизнь, – самоуверенно заявила я. – Между прочим, не в первый раз.
Храмовник не стал отвлекаться на мою реплику. Он положил одну руку мне на лоб, а другую – на затылок и замер с чрезвычайно озабоченным и озадаченным выражением лица.
Замолчала и я, с тревогой прислушиваясь к своим внутренним ощущениям. Да нет, вроде все в порядке. Ничего не болит, все двигается, ничего не отваливается. Только в ушах немного звенит от слабости. Но это и неудивительно, после таких-то приключений.
– Надо уходить, – прервал странное занятие Шерьяна Рикки, подходя ближе. – Мы изрядно наследили. Магический огонь виден на много миль. Совершенно точно, что совсем скоро сюда прискачут или наемники, или Марий со своими людьми, или они все вместе.
– Да-да, сейчас, – рассеянно отозвался Шерьян. Задумчиво посмотрел на меня, не спеша убирать руки, и прошептал: – Ничего не понимаю. Никакой потери жизненной силы. Но это невозможно! За подобное колдовство многие маги заплатили бы жизнью!
– Говорят, что у кошек семь жизней, – попыталась я пошутить. Кряхтя, встала и отряхнула штаны. – Одной можно и пожертвовать ради друга. Ты сам-то как?
– Прекрасно, – ответил Шерьян без тени улыбки. – Только прохладно без рубашки и смыть кровь хочется. Но не думай, что ты так просто уйдешь от разговора. На следующем привале я серьезно тобой займусь.
Я скептически хмыкнула: уж больно грозно это прозвучало.
– Уходим! – прошипел Рикки, подавая отцу свой плащ, чтобы тот оделся. – Успеете со своими разговорами!
Перед глазами плыло от голода. Желудок давно перестал урчать, поняв, что ничего съедобного все равно не получит, и принялся за методичное переваривание самого себя. Горло пересохло от жажды, даже губы облизнуть нечем. Язык словно сухая терка.
Жарко. Солнце безжалостно припекает, вытягивая из тела последние драгоценные капли влаги. Ноги давно одеревенели от усталости. Шагаешь, шагаешь вперед. Давно забыла, куда и зачем мы идем. Главное – не останавливаться. Главное – уйти подальше от чего-то страшного, что крадется на бесшумных лапках за спиной.
Я споткнулась на незаметной в зарослях пожухлой травы кочке и едва не растянулась во весь рост. Нет, Тефна, нельзя садиться. Иначе ты просто не поднимешься, пока не отдохнешь как следует. Святые отступники, за что мне это?
– Тефна, не отставай, – не оборачиваясь, кинул Шерьян и вновь замолчал, сберегая дыхание.
Я послушно ускорила шаг. Следующие несколько часов слились для меня в один сплошной кошмар. Я шла и шла, не думая ни о чем другом. Глаза слезились от пыли. Вокруг расстилалась унылая безжизненная
