– Так, я вхожу первым. Распахиваем шторы. Включаем кондиционер. Ну и жара… целыми днями.
По выражению лица Кей можно было предположить, как сильно я осунулся. Но строить из себя обессилевшего не стоило. Нарочно произнося слова громко и глуповато, я включил кондиционер и распахнул шторы. Стальная дверь с металлическим грохотом захлопнулась.
– Обед… уже. Может, поедим холодной лапши? Я купил сразу ящик сублимированной. Ветчина, огурцы и яйца есть.
Распространяясь о еде, я встал на стул, как на подставку, и регулировал жалюзи кондиционера. Вдруг Кей приблизилась, коснулась моих ног и обняла меня снизу за талию.
– Зачем ты ездил? Зачем нарушил обещание? – спросила она, как бы упрекая меня.
Я колебался, подыскивая нужные слова, но врать не хотелось.
– Хотел попрощаться. Не мог же я так просто вдруг перестать к ним ездить.
– Ну и как, попрощался?
Я улыбнулся с высоты стула.
– Отпусти, я сойду вниз.
Но она не отпускала.
– Простился?
– Ты как моя мать.
– Не увиливай. Ты сказал, что больше не сможешь приезжать?
– Не смог.
– Что?
– Ни отец, ни мать ничего такого не делают. Ровным счетом ничего такого, из-за чего сын бы мог им сказать: мы больше не увидимся.
Кей отстранилась.
– Спускайся.
– Не мог сказать, и все тут.
Я слез.
– Иди за мной, – сильным взглядом поманила меня Кей.
– Куда?
Кей нетерпеливо приблизилась ко мне, схватила за правую руку и махом потянула, словно за канат, к ванной. Открыла дверь, включила свет. Мы опять стояли рядом перед зеркалом.
– Видно?
– Видно.
– Что видно?
Мое отражение в зеркале не вызывало беспокойства.
– Я бодр. И выгляжу вполне неплохо.
– Помогите! – вдруг схватила меня за шею Кей. – Спасите. Спасите этого человека! Прошу вас. Спасите!
Зачем было просить о помощи для меня? Пожалуй, Кей – тоже атеистка. Однако взывает же к кому-то. Чтобы меня спасли. Чему-то молится. Я не знал, как отреагировать. Меня удивило, что есть люди, которые могут так молиться за других.
– Прошу, – говорила Кей мне в самое ухо, – сделай что-нибудь, ну, сделай же что-нибудь.
И плакала – и молилась, вся в слезах.
Вдруг я почувствовал, как во мне снова пробудилась любовь к ней. Я крепко ее обнял.
– Спасибо тебе, – сказал я.
Кей не ответила – только пуще прежнего взывала к кому-то о помощи.
– Спасите этого человека. Прошу.
Она ухватилась за меня и не отлипала.
И вдруг я почувствовал, что меня стремительно одолевает усталость. Кей показалась такой тяжелой, что я не мог устоять на ногах.
– Извини… – Я пошатнулся. – Я как-то внезапно очень сильно устал…
Ноги ослабли так, что я не мог больше обнимать Кей. Словно подкошенный, я рухнул на пол ванной. Дыхание сперло.
– Что с тобой? – тут же спросила Кей.
– Не знаю… Какая-то жуткая усталость навалилась.
– Посмотри в зеркало.
«О чем ты?» – мелькнуло у меня в голове. Было тяжко даже голову приподнять.
– Может, и тебе видно будет. Ну – посмотри в зеркало.
Что там должно быть видно? Я даже глаз толком открыть не мог. Очень хотелось лечь и не вставать.
– Смотри в зеркало.
Кей схватила меня за руку и попыталась поднять.
– Бесполезно.
– Смотри в зеркало!
С большим трудом, но я попытался поднять голову. Кей что было сил тянула меня обеими руками, чтобы я мог увидеть свое отражение.
Я приподнялся и сквозь пелену усталости посмотрел в зеркало. Оттуда на меня смотрел старик. Я вздрогнул от испуга. Это был я.
Глаза впали, щеки ввалились. Вернее даже не я, а какой-то бледно-сизый призрак.
– А-а-а, – застонал я. Но голос был тонким, и получилось нечто вроде тяжкого вздоха. – А-а-ах!..
Ползком я выбрался из ванной и лег на пол в гостиной. На большее сил уже не осталось.
Кей, словно пытаясь меня защитить, улеглась рядом. Я закрыл глаза и ощутил легкую дрожь. Страх отдавался спазмами в желудке. Мысль о смерти в угоду родителям улетучилась. Взывая к всевышнему, в душе я повторял: «Наму амида буцу, наму амида буду, наму амида буцу».[17]
Глава 12
Слабость отступила примерно через час.
Вернулись силы. Совсем недавно я не мог даже приподняться, а теперь невероятная энергия заструилась к самым кончикам пальцев.
Я открыл глаза, присмотрелся к рукам. От бледных и костлявых палочек, лишенных плоти, не осталось и следа – я видел свои привычные руки. Била ключом сила, не давая мне спокойно сидеть на месте.
Я медленно поднялся.
– Как ты себя чувствуешь? – с тревогой в голосе спросила Кей.
– Странно. Я опять в полном порядке. Что, лицо по-прежнему ужасное?
Кей кивнула.
– Сам я уже этого не ощущаю. Хочется бегать.
В глазах Кей застыл ужас. И было от чего. Я похож на призрак, и при этом хочу бегать. Без сомнения, меня поддерживает какая-то сила – видимо, из мира отца и матери.
– Что же нам делать? – Кей смотрела на меня с мольбой.
– Если тебе не страшно, побудь со мной.
– Брось нести чепуху.
– Угу.
Она была права. Я стеснялся человека, который меня обнимал, молился, лежал рядом со мной на полу. Однако я помнил, как в зеркале отражались моя бледность, мое истощенное лицо – и с восхищением понимал, чего ей стоит без отвращения быть рядом, обнимать меня. Мужчину на пятнадцать лет себя старше. Будь я на месте Кей, наверняка бы выскочил отсюда с истошным воплем. Другое дело, если бы нас
