Солнце только что встало, и голубой, прозрачный от утренней свежести воздух не раз заставил Фиджина зябко передёрнуть плечами.
Вскоре к нему присоединился Ригэн. Остальные ещё спали.
– Ты смотришь не в ту сторону, лорд, – заметил маг. – То, что ты ищешь – там. – Он коротко указал в направлении старых сосен, чудом державшихся на камнях.
– Ты знаешь о Муви, Ригэн?
– О Замкнутом Мире знает всякий маг.
– Ты бывал там?
– Бывал, – неохотно ответил Ригэн. – Каждому магу, хоть раз пришлось побывать
– Смотри-ка, что это?
На фоне синего безоблачного неба вдруг появился высокий тёмный столб дыма.
– Что бы это ни было, оно, к счастью, далеко от нас. – Зевая, к ним подошёл Криш.
– И всё же, я не стал бы сегодня спускаться в деревню, – сказал маг.
– Почему?
– Мне не нравится этот дым.
– Ригэн. – Криш терпеливо вздохнул. – Мы не знаем, когда встретим следующее селение, и если мы решили опять идти в горы, стоит ли упускать случай, чтобы запастись всем необходимым? Кстати, Фидж, что ты хотел увидеть за этими деревьями?
– Землю Муви, – усмехнулся лорд.
– Шутишь?
– Нисколько. Мы подошли совсем близко.
– Хорошо, – согласился вдруг Ригэн. – Если вы решили идти в деревню – идите. Я скоро догоню вас.
С этими словами маг сошёл с тропы и свернул к реке.
– Куда это он? – Проводил его недоверчивым взглядом ловчий. – Пожалуй, я тоже догоню вас чуть позже. – И не дожидаясь возражений, Криш бесшумно растворился среди деревьев.
Селение, а точнее большая деревня, носила имя Халькири, что на пригорном наречии означало «старушка». И правда, с первого взгляда здесь во всём чувствовалась основательность и старина. Крытые соломой избы соседствовали с весьма добротными постройками.
К одной из них и направились Фиджин и Эши, безошибочно угадав в приземистом деревянном доме с каменным фундаментом и длинной коновязью постоялый двор.
Заказав обед, они расположились за столом возле самого окна, решив дожидаться друзей здесь. Посетителей было немного, все они прекрасно знали друг друга и поэтому с интересом поглядывали на чужаков.
Возле огромного прокопчённого очага, в котором жарко горел огонь и готовилась на вертелах какая-то птица, помещалась кладовая. Несколько каменных ступеней вели в погреб, и хозяин харчевни то и дело открывал толстую дубовую дверь, посылая прислугу за очередным кувшином вина.
Время шло, а маг и ловчий всё не появлялись.
Убедившись, что путники не торопятся, харчевник начал предлагать ночлег.
В ту самую минуту, когда услужливый хозяин распахнул перед ними дверь своей лучшей комнаты, дробный топот копыт взорвал мирную тишину улицы.
Это был деревенский подпасок. С перекошенным от страха лицом парнишка едва удерживал храпящую взмыленную лошадь.
– Убили! Дядьку моего убили! Повскакав с мест, мужчины окружили лошадь.
– Королевские наёмники! Бегите! Прячьтесь! Речную Балку сожгли! Теперь идут к нам!
Фиджин и Эши выскочили из харчевни.
Ещё не понимая, что происходит, женщины хватали испуганных ребятишек и бежали в сторону скал. В тот же момент громкие крики известили о том, что они опоздали.
На улицу деревни, распугивая ковырявшихся в пыли кур и свиней, ворвался конный отряд наёмников.
Топча людей лошадьми, они согнали жителей деревни на площадь перед харчевней и, раздавая удары направо и налево, разделили толпу на три части: мужчины, женщины, дети. Плач женщин и рёв малышей огласил деревенскую улицу. Мужчины схватились за топоры и колья, но хорошо вооружённые наёмники были сильнее.
Наведя порядок, командир развернул свиток.
Указ Правящего гласил, что всё мужчины деревни старше пятнадцати лет должны добровольно отправиться на работу в рудные горы. Тех, кто откажется выполнять приказ, ждёт жестокое наказание и ссылка.
Гробовое молчание было ему ответом.
Мгновенно перестроившись, солдаты двойным кольцом окружили толпу мужчин, а внешний круг ощетинился длинными копьями в сторону женщин.
Затем нескольких упирающихся, плачущих детей потащили в харчевню, заперли в погреб и подожгли дом.
Вопль ужаса и отчаяния сотряс толпу.
Пытавшихся вырваться из кольца мужчин встретили на мечи и арбалетные болты.
Добротная постройка какое-то время не поддавалась огню, но затем деревянная крыша вспыхнула.
Стоны, проклятия, плач смешались с гудением пламени и треском разгоравшихся стен.
Женщины в исступлении плескали на дом воду из вёдер. Им не мешали, они всё равно ничего не могли изменить.
Эши металась вместе с обезумевшими от горя крестьянками, обдирая в кровь руки о железные вёдра и не ощущая их тяжести.
В какой-то момент, споткнувшись о распростёртое на земле мёртвое тело и разлив воду, она вдруг с беспощадной ясностью осознала, что все усилия бесплодны: детей не спасти, если только не проникнуть в горящий дом и не открыть засов, удерживающий дверь погреба.
Огонь – это смерть, но даже гибель казалась ей сейчас желанным избавлением от кошмара отупляющего отчаяния и воплей рвущих на себе одежду и волосы женщин.
Наверно, так же горели дети и в тех, ставших пепелищами, деревнях, которые попадались им на пути раньше. Наверно, так же горел мирный торговый обоз, в котором погибли её близкие. И какая разница, кто зажёг этот огонь, дракон или человек?
Она уже потеряла всё, что могла. Она не надеялась, что Фиджин ещё жив. Разве ей оставалось, что терять?
Выхватив ведро из рук какой-то женщины, она опрокинула его на себя и рванулась к полыхающему дому.
Прижав к лицу мокрый подол, не обращая внимания на треск сухого как порох дерева, Эши рванула дверь и вбежала в дом.
В ту же секунду её оглушила тишина.
Время вдруг замедлило свой бег.
Огонь безмолвно пожирал скамьи, столы и стены. Краем глаза она заметила, как беззвучно лопаются от жара стеклянные бутылки и падает на пол посуда. Но пламя пока щадило её, не торопясь протягивать свои языки туда, куда ступала девушка. Эши не могла, сказать сколько секунд, а может часов прошло до того момента, когда она ухватилась за толстый, уже начавший обугливаться брус, который вместо щеколды запирал дверь погреба.
Брус не поддавался, и Эши налегла всем телом. Сквозь ватную тишину она чувствовала, как изнутри кто-то отчаянно колотится.
– Я сейчас! Я иду! – закричала Эши и не услышала своего голоса.
Деревянный запор наконец сдвинулся с места. Сработанная на совесть, тяжёлая дубовая дверь, призванная охранять недра погреба от непрошеных гостей, в свой последний час сослужила великую службу, задержав огонь и не допустив его до детей.
Эши подхватила захлёбывающегося в страшном крике грудного младенца и сунула его в руки одному из
