– Что же?
– Ты выйдешь замуж за моего старшего сына.
– Что?!
– Через два месяца он вернётся из похода. Как ты помнишь, Пересвет объезжает заставы.
– Но...
– Послушай сначала! Если согласишься, то сейчас же вернёшься в свою комнату, служанки и няньки вымоют и переоденут тебя, получишь обратно все драгоценности. Но, конечно, не сможешь свободно выходить. В день свадьбы ты впервые покинешь комнату.
– А что потом?
– Потом? – Боромир усмехнулся и пригладил бороду. – Потом ты сможешь жить свободно, но при тебе всегда будет человек, которого пришлю я. Он будет оберегать тебя от гнева и ненависти людей. Прости, племянница, но тебе никогда не смыть клейма братоубийцы. Ты не сможешь править наравне с сыном, когда я передам ему власть. Но сможешь жить в достатке и любви. Ты давно нравилась Пересвету.
Василика помнила Пересвета. Такие же чёрные, как у отца, глаза сверкали дерзко и вызывающе. Чёрные волосы он всегда коротко стриг и чисто брился. Он был красив, по нему вздыхали многие девушки, но Василике не нравился шумный, самоуверенный и избалованный женским внимание парень. Ей всегда казалось, что, глядя на неё, он видит только себя. Как в зеркале, когда глядят на своё отражение, не замечают рамы. Именно такой рамой представлялась себе царевна, всякий раз встречаясь с Пересветом.
– Выбирай, племянница, либо ты заживо сгниёшь здесь, либо снова станешь нашей царицей, выйдешь замуж и будешь жить тихо и мирно, как подобает женщине.
– Зачем тебе это нужно? – тихо спросила Василика.
– Зачем? Ты всё-таки моя племянница.
Но девочка хорошо знала людей и в глазах дяди, насмешливых и самодовольных, легко прочла то, что он не стал говорить: «Глупая девчонка! Я теперь крепко сижу на троне, но после стольких смертей вдруг да возникнет где-нибудь мысль, что я слишком удачлив, что боги иногда не мешают вершить преступления. Если я помилую тебя, даже выдам замуж за собственного сына, то прослыву справедливым царем, а сын законно и крепко будет сидеть на троне после меня. Ты же родишь сына и тихо умрёшь. Никто и не вспомнит о презренной убийце».
Какой выбор оставался у царевны? Она растянула губы, силясь усмехнуться, но в глазах застыла злоба. Она теперь точно знала убийцу брата и отца.
– Я согласна выйти замуж за Пересвета, дядя. Но с одним условием.
– Извини, Василика, но условий ты ставить не можешь. Сейчас за тобой придут. Постарайся хотя бы немного избавиться от этой вони и черноты под глазами. Ты выглядишь отвратительно. На тебя сейчас даже нищий не прельстится.
Василика вспыхнула и задохнулась от обиды и стыда, но Боромир уже ушёл, лишь стукнула захлопывающаяся дверь...
С тех пор прошло два месяца. У неё оставался всего лишь один день свободы, завтрашний. Он пройдёт в хлопотах и заботах, вокруг молодой невесты будут суетиться служанки и няньки, причитать и голосить, провожая девушку, как велит обычай. А на рассвете второго дня она станет женой и царицей. Но не так в девичьих мечтах представлялся этот день. На то они и мечты, чтобы оставаться сказками, которыми за мелкую монету тешат бродячие сказители. И Василика успела растерять часть глупых надежд.
Пересвет уже вернулся, она видела из окна, как он въезжал во главе отряда. Он смотрел по сторонам взглядом хозяина, повелителя.
Василика горько усмехнулась. Так оно и было. Боромир рано или поздно отдаст царский венец сыну. Пересвет уже по приказу царя Боромира занял место воеводы Сыча, а старика сослали в дальний гарнизон, чтоб не мозолил глаза.
Увидев Василику, Пересвет послал ей воздушный поцелуй, и ей стоило огромных усилий удержать на лице улыбку.
На ларе лежало свадебное платье, ярко-алое, как кровь, украшенное шитьём и каменьями. Но царевна даже смотреть на него не хотела.
Она сидела у окна, смотрела на догорающий закат и молча оплакивала свою жизнь. Рядом сидел сокол и, казалось, дремал, но девочка чувствовала, как подрагивают мышцы, когда она гладит жесткие перья птицы.
– Только ты у меня и остался, – шепнула она, дыхание царевны едва заметно взъерошило перья.
Сокол открыл глаза и поглядел на девушку.
– Мне на миг показалось, что ты понимаешь всё, что я говорю. Какая я глупая, уже с птицей откровенничаю.
Василика и не заметила, что рассказала горькую историю соколу, единственному, кто не осуждал и терпеливо слушал.
– Был бы ты парнем, я бы влюбилась в тебя, – рассмеялась она. – Вот было бы забавно! – Она сняла с шеи медальон на тонком шнурке.
Чёрная перламутровая жемчужина была искусно вправлена в золото, тонкие лепестки, покрытые неповторимым узором, охватывали жемчужину, мягко удерживая и защищая.
– Заморский купец привёз медальон, и я влюбилась в эту безделушку с первого взгляда. Не могла глаз отвести! Отец тогда ещё жив был, он и подарил его мне. Купец сказал, что жемчужины – это слёзы невест, потерявших женихов. Медальон может помочь найти суженного. Он, конечно же, повышал цену. Это просто красивая безделица. Мне она больше не нужна. Возьми-ка его ты. – Василика осторожно привязала к лапке медальон. – Может, он принесёт счастье тебе?
Сокол пронзительно крикнул, расправил крылья и унесся в быстро темнеющее небо.
Слёзы катились по щекам, и Василика не смахивала их. Она проводила взглядом птицу и сказала:
– Может, напрасно ты спас меня? Как жить дальше? Как терпеть постылого мужа? Ох, напрасно ты спасал меня. Ох, напрасно.
Глава 7
Арина не стала идти вдоль русла реки. На горизонте темнел лес, жёлтый, сухой, с искореженными деревьями. Но даже такой для девушки представлялся желанным приютом.
Она перепрыгивала ручейки лавы, огибала вросшие в твёрдую землю скелеты. Некоторые успели нарастить часть плоти, некоторые дрожали, как в лихорадке. Стук костей, хрипы полуоживших душ и стоны сопровождали девушку, как страшная музыка.
Остатки силы, заключённой в погремушке, питали и подталкивали в спасительную прохладу. Даже жёлтые листья и прозрачные редкие кроны дарили защиту от обжигающего жара.
Арина миновала первые деревья и с радостным всхлипом упала на сухую колючую траву. Никогда раньше она не казалась такой мягкой и сочной.
– Отдыхаем?
Ведунья потянулась, выгнувшись, как кошка, и только тогда села, поджав ноги.
– Здравствуй, старик, я надеялась, что ты не минуешь этот оазис.
Высокий, худой старик с длинной седой бородой разглядывал девушку с жадным любопытством, откровенно потирая ладошки.
– Верно, Аринушка, в нашем жарком мире все идут через этот лесок, даже если приходится делать значительный круг. А ты всё-таки не послушалась меня и покинула обитель? Напрасно.
Арина похлопала по траве рядом с собой, приглашая старика присесть, он расплылся в улыбке, осторожно прощупал траву, ласково перебирая её пальцами, и сел.
– Извини, старик, угостить нечем.
– Чего ты ждёшь от меня, жрица?
– Ясно чего. Помоги отсюда выйти.
– Шутишь? – Старик прищурился, поглядел на грозовые тучи на тёмном небе. – Раньше было много выходов. – Голос старика звучал мечтательно, он прикрыл глаза, и погрузился в далёкие воспоминания. – Герои часто заходили к Ящеру, кто за возлюбленной, кто за родителями, а кто и за своей душой. Да-да,
