филолог из Австрии. Повезла я ее в Михайловское. И вертихвостка-экскурсоводша – через слово: вот вам русская природа, русская природа. Я не выдержала, подхожу к ней на остановке и говорю: неужели вы не понимаете – люди разных национальностей на экскурсию поехали. Разве так сложно догадаться, что им неприятно, когда вы про русскую природу долдоните.
– А какая же у нас природа? – изумился Олег.
– Что? – встрепенулась поэтесса. – А, так! Тогда я вам скажу: не должно быть этого самого слова! Просто – не должно! Оно других обижает!
– А кто будет решать, какие нам слова себе оставить? – Олег посмотрел на собеседницу.
– Решим! Не беспокойтесь! Увидите!
Ирина попыталась переменить разговор и громко заговорила:
– Давайте лучше я вам свои фотографии покажу. Я два месяца назад в Кельне на выставке была. – Хотите?
– Не хочу! – ответила поэтесса и отвернулась.
Олег поднялся на четвертый этаж, и нажал кнопку звонка. Сверху по лестнице спускались молодая женщина и маленький мальчик с серой кошкой на руках.
Мальчик внимательно посмотрел на Олега и сообщил: – Этот кот – деревенский. Нам его только привезли. Поэтому он всего боится.
– Деревенский? – Олег недоуменно пожал плечами. – Сразу и не догадаешься. Выглядит, как городской.
Аня открыла дверь и смутилась. Ему было весело смотреть ей в глаза эти несколько мгновений, а она пыталась спрятать взгляд и чуть щурилась. На ней было прямое белое платье с короткими рукавами. Молодая женщина и мальчик оглянулись и смотрели на нее. Она кивнула им и сказала Олегу:
– Заходи, пожалуйста.
В прихожей он протянул ей букет цветов:
– Ну, что в таких случаях говорят? Вам, бардам и поэтам, виднее.
В комнате Аня взяла из буфета вазу и ушла на кухню. Олег прошелся по комнате, взглянул за окно на спесивую темную тучу над домами в конце улицы. Стал рассматривать золоченые корешки старых книг за стеклом книжного шкафа. Вернулась Аня. Поставила вазу с цветами на журнальный столик, спросила:
– Хочешь старые фотографии посмотреть? Я недавно из альбома достала. Вон, на комоде.
На желтоватом снимке был приземистый одноэтажный дом. У его правой стены – распахнутые ворота во двор с низкими постройками.
– Я, кажется, тебе рассказывала. Бабушка шла домой. И в нее выстрелили прямо вот здесь, у ворот. Пуля ей пальто и кофточку разорвала.
– Я помню, ты говорила.
– На месте этого дома теперь серая пятиэтажка стоит. Это у стадиона «Красная Пресня».
Пришли другие гости: улыбчивая, голубоглазая Леночка, степенная и серьезная Жанна и ее муж Юрий – высокий и курносый, с чуть косолапой походкой.
– Ой, мы успели до дождя! – говорила Леночка. – А вчера утром я под такой ливень попала. Хорошо в плаще была. Еду вечером домой, полезла зачем-то в карман, а он полон воды. Представляете! – Она посмотрела на Олега.
– Н-да, большое неудобство, что в карманах дырки не делают. – Олег покачал головой.
– Ну и ладно, если вы так, – ответила Леночка и обратилась к Ане: – А ты знаешь, что Юра в Египте был? И пирамиды видел.
Юрий сел в кресло у журнального столика и положил руки на подлокотники:
– В командировку ездил. Смотрел, как проект выполняется. А к пирамидам нас только в последний день отвезли. И еще в музей, где мумии.
– На мумии, наверное, страшно смотреть. – Леночка поморщилась.
– Ничего, смотрели.
– Притащить мумию в музей – это, по-моему, нарушение прав человека, – сказал Олег. – Его-то, бедолагу, никто не спрашивал, хочет ли он на кладбище тихо обретаться или в музее, на полке пылиться.
– А как же наука? – спросила Леночка.
– Не, я бы не захотел в музее выставляться, – ответил Олег.
– Я бы тоже, – согласилась Жанна. – Не хочется, чтобы экскурсоводы в меня указкой тыкали.
– Какие вы все нежные! – Юрий взял с полки журнал.
– Потом будут другие люди, они не станут вас в музеях выставлять, – заявила Леночка. – Они будут хорошими.
– Вряд ли до такого дойдет, – засомневался Олег.
– Вы что же? Не верите, что в будущем люди станут другими? – серьезно спросила Леночка.
– А почему они до сих пор лучше не стали?
– Почему не стали? И вы верите, что так будет всегда? – громко спросила Леночка.
– Как достойный сын своего отечества, очень не хотел бы верить.
Последней пришла статная женщина лет пятидесяти. Аня ввела ее в комнату и представила:
– Мария Васильевна – друг всей нашей семьи. Все, больше никого не будет.
– А ватрушка сегодня в программе? – спросила Жанна.
– Должна быть хорошей, – ответила Аня. – Я сама творог сделала. Из молока и кефира, чтобы не кислил.
Юра разлил шампанское по бокалам. Мария Васильевна встала, осторожно отодвинув стул:
– Давайте выпьем за нашу Аню! – Она подняла свой бокал. – Я знаю Аню с четвертого дня ее жизни. Моя мама и Анина бабушка всю жизнь очень верно и трепетно дружили. И для нас вся их семья – как родные. И спасибо тебе, что ты так сохраняешь память о своих – и о маме, и о бабушке.
Аня отвернулась, смотрела в окно, моргая глазами, а они все разом, перебивая друг друга, заговорили.
Леночка попросила Олега положить ей салату и спросила:
– А вы пойдете на референдум?
– Не знаю. – Олег пожал плечами. – Я в девяносто первом на референдум ходил, за СССР голосовал. А в конце того года же все и кончилось.
– Это когда было! – ответила Леночка. – А то – сейчас.
– На этот референдум я пойду, – отозвался Юрий. – Я на выборы и демонстрации хожу. Но голосовать буду и за президента, и за Верховный Совет. Пусть и те, и эти у власти остаются. Когда-то надо учиться договариваться.
– А я никак понять не могу, зачем люди на демонстрации ходят, – сказал Олег.
– Это вы серьезно? – удивился Юрий. – Ну, как же, зачем ходят? Хочется, чтобы все было нормально и как у всех.
– Но при чем тут демонстрации?
– Ой, может, не будем лучше о политике! – прервала их разговор Жанна. – Сейчас – одни будут про одно, другие – про другое. Заспорят до хрипоты! Мы все-таки на дне рождения!
– Лучше еще шампанского, – предложила Леночка.
За окном потемнело. Начался ливень. Сильный ветер ворвался в открытую форточку и раздул занавеску.
– Надо же, какая ранняя гроза, – говорила Мария Васильевна. – Значит, лето теплое будет. Моя дочка в июле в Калининскую область на турбазу собирается. Я ей говорю: поедешь на экскурсию в Старицу, попадешь в места, где имение твоего прадедушки было. Может, посмотришь, что там осталось. Я ни разу не была, но поехать всю жизнь хотела.
– А где у вас имение под Старицей было? – спросил Юрий.
– Я точно не знаю. Рядом деревня Подвязье.
– Правда? – удивился Юрий. – Мой отец оттуда.
– А сейчас вы в Москве живете? – спросила Мария Васильевна.
– Я здесь родился. А отца из деревни совсем маленьким привезли.
