довольно долго. Я делал для него эскизы, несколько раз заставлял переделывать готовую работу.
— В селении, где я живу, есть неплохой кузнец… — начал Тилон и осекся: — Да, конечно, я понимаю: ни тебе, ни Гидоне нельзя появляться в селении. Но ведь и я могу сделать заказ!
— Никогда не думай, что другие глупее тебя. Особенно твои недруги! — резко бросил Пелоп. — Люди селения давно уже наблюдают за нами: я чувствую это кожей, шрамами своими, всем нутром!
— Но, отец, ведь эти металлические диски носят совсем невинный характер, — вступила в разговор Гидона. — У жителей села они не должны вызвать никаких подозрений.
— Ха! Не должны вызвать подозрений! — повторил с горечью Пелоп. — А зачем, скажи на милость, пастуху вдруг понадобились два диска из металла, вполне определенной формы и веса, да еще с какими-то отверстиями — якобы для пальцев?! Молчишь, дочка? Так я тебе объясню. Ясно же: диски нужны для колдовства, колдовства зловредного. Причем в сообществе с подозрительной парочкой, которая обитает на отшибе, за оградой, и занимается тем, что всячески пакостит добрым людям, насылая на них различную хворь, на поля — засуху, а на скот — порчу! Но дело даже не в этом, — продолжал Пелоп спокойнее, переводя дыхание. — Допустим, мы рискнем — дело того стоит. По твой кузнец, Пелоп, провозится с заказом бог знает сколько времени. А у нас его нет.
Тилон опустил голову.
— Я знаю, что делать! — воскликнула Гидона, прерывая тягостную паузу, и радостно хлопнула в ладоши. Мужчины одновременно посмотрели на нее.
— Кто сказал, что груз для прыжка должен быть обязательно в форме диска? Мне кажется, груз может быть любым: главное, чтобы он составлял одну двенадцатую часть веса спортсмена.
— Продолжай, Гидона! — сказал Пелоп, в глазах которого вспыхнули огоньки интереса.
— Выясни точный вес груза, с которым должен прыгать Тилон. А потом мы подберем этот груз.
— Из чего же мы подберем его? — спросил Тилон.
— Да хотя бы из морских голышей! — воскликнула Гидона. — Их у нас сколько угодно за виноградником, близ ограды.
— Голыши… — задумчиво протянул Пелоп. — Возможно, в этом что-то есть. Конечно, самое важное — правильный вес дополнительного груза, с которым прыгает атлет. Но ведь камень держать неудобно…
— Ты можешь предложить что-нибудь лучшее? — сказала Гидона. — Пусть Тилон завоюет на Олимпиаде лавровый венок победителя. Тогда он сможет заказать себе диски для прыжка хоть из чистого золота!..
Не дожидаясь ответа отца, девушка решительно поднялась, подхватила плетеную корзину, вытряхнула из нее наземь остатки песка и побежала в сторону виноградника. Она мчалась легко, словно серна, и волосы развевались от быстрого бега. Вскоре Гидона вернулась, сгибаясь под тяжестью корзины, наполненной морскими голышами. Пелоп, успевший к тому времени определить вес Тилона, забрал у нее корзину и, подойдя к весам, принялся выбирать нужные камни.
— Вот эти подойдут! — сказал он Тилону и протянул ему два одинаковых голыша.
— Спасибо, — поблагодарил Тилон.
— Спасибо скажи Гидоне, которая принесла их, — откликнулся Пелоп.
— Спасибо, Гидона, — повернулся к девушке Тилон.
Гидона улыбнулась:
— Спасибо скажи морю, которое обкатало их. Тилон прикинул в руках груз. Держать его было не так удобно, как диски, но кисть у Тилона была сильной и цепкой.
— Ну, как этот груз? — спросил Пелоп. — Полегче моих дисков?
— Конечно. Совсем другое дело! — произнес Тилон и решительно зашагал к скамме. Ему не терпелось испытать в прыжке новый груз.
Над двориком вновь поплыли звуки флейты.
…Первый же прыжок унес Тилона далеко за все прежние отметки. Гидона и Пелоп в восторге бросились к скамме.
— Здесь около сорока дельфийских стоп! — воскликнула радостно Гидона, промерив прутиком расстояние, которое в прыжке покрыл Тилон.
ОЛИМПИАДА
И вот наступил день, когда Тилон должен был отправиться на Олимпиаду.
Прощание с Гидоной вышло грустным.
Расставшись с Пелопом и выслушав все добрые советы и напутствия, Тилон вышел за калитку. Гидона вызвалась проводить его.
— Вас могут увидеть вместе, — покачал головой Пелоп. — Тогда не миновать беды.
— Я провожу Тилона только до оврага, отец! — умоляюще произнесла Гидона.
Вместо ответа Пелоп махнул рукой и отвернулся. Какое-то время молодые люди шли молча.
— Знаешь, Тилон, мне неважно, победишь ты на Олимпиаде или нет, — произнесла неожиданно Гидона. — Нет, не так! — поправилась она. — Я, конечно, от всей души желаю, чтобы ты победил. Но всего главнее для меня, чтобы вернулся целый и невредимый…
— Можно подумать: ты провожаешь меня не на Олимпиаду, а на войну! — попытался улыбнуться Тилон, но улыбка получилась вымученной: на душе у него было смутно, неспокойно. В селении в последнее время снова поползли слухи о домике на отшибе, о его обитателях, насылающих порчу. Но теперь с ними связывали имя Тилона.
Его настроение передалось и Гидоне, хотя о том, что его тревожило, Тилон не рассказывал ни ей, ни отцу.
— Груз для прыжка гляди не потеряй, — сказала Гидона.
— Скорей голову потеряю! — ответил Тилон и поправил под мышкой увесистый сверток с голышами. — А ты приободрись, Гидона. Вот увидишь, я вернусь за тобой. Может, и отца уговорим уехать с нами… Знаешь, у меня на родине, в Спарте, женщина говорит, провожая мужа на войну: со щитом или на щите. Я надеюсь вернуться со щитом.
…Чем ближе приближался Тилон к Олимпии, тем чаще припоминался ему памятный ночной рассказ Филлиона о своем отце, побывавшем на Олимпиаде. С каждым днем, с каждым часом дорога становилась все более запруженной. Шум, разноязыкий говор, смех оглушали Тилона, привыкшего к тишине и малолюдью. Тилон был грустен, тревожные мысли одолевали его. Как встретит его, изгнанника, спартанская делегация там, на Олимпиаде? По ночам, во время краткого отдыха, Тилону снилась далекая Спарта, родители, Пелоп, из последних сил совершающий прыжок с тяжелыми дисками, чтобы обучить Тилона прыжку с тяжестью. Грезились ему домик за оврагом, виноградник, залитый солнцем, Гидона…
В пути Тилон старался ни с кем не общаться, шел сам по себе, погруженный в думы.
Дорога круто вильнула в гору, идти стало труднее, но Тилон по-прежнему шагал быстро, обгоняя одну за другой пышные делегации из различных городов и государств.
Слева и справа от дороги вздымались живописные склоны, поросшие миртовыми и оливковыми рощами, которые источали на солнце дурманящий аромат. Встречались здесь и вековые кряжистые дубы, и стройные сосны, идущие на мачты для кораблей. А там, вдали, теснились горные вершины, вдруг напомнившие Тилону смертельную схватку на горном плато и слепого вождя восставших крестьян, который спас ему жизнь ценой собственной жизни…
Одна из вершин, возвышавшаяся среди других и особенно густо поросшая лесом, привлекла внимание Тилона, и он спросил у случайного спутника, как она называется.
— Ты, видно, издалека? — спросил тот.
— Издалека, — согласился Тилон.
— Знай; это и есть священный Олимп, жилище богов, — произнес торжественно путник. — А вон там, правее, — это холм Крона…
Тилон долго стоял, вглядываясь в Олимп, но ни одного бога, хотя бы самого завалящего,
