второстепенного, не обнаружил. «Боги попрятались от жары», — подумал он, снова пускаясь в путь. Спутник его семенил рядом.
Они миновали перевал, и перед ними открылась олимпийская долина — неправильный четырехугольник, весь видный сверху как на ладони. У самого края долины возвышался храм. Словоохотливый спутник пояснил Тилону, что храм посвящен супруге Зевса — Гере, матери олимпийских небожителей.
— Близ этого храма проводятся Героиды — женские спортивные игры наподобие Олимпиад. Ведь на Олимпиадах женщинам запрещено появляться — я имею в виду стадион и ипподромы.
— А если женщина рискнет и появится там, что ей грозит? — спросил машинально Тилон, мысли которого были заняты другим.
— Смертная казнь!
Бурный Алфей казался отсюда прихотливо извивающейся серебристой змейкой. А вон и Кладей — широкий ручей, впадающий в олимпийскую реку и щедро питающий ее своими водами.
Они спустились в долину, миновали богатый храм, посвященный Гере, и взяли влево. Вдоль дороги потянулись небольшие, но исключительно пышные строения, непохожие одно на другое, — каждый дом был на свое лицо.
— В каждом из этих строений хранятся дары Олимпиаде от определенного города или государства, — сказал всезнающий спутник Тилона. — А дальше, за строениями, ты видишь портик Эхо…
— Тот самый? — переспросил Тилон, и у него от волнения перехватило на миг дыхание.
— Ну да, — кивнул собеседник. — В этом портике главный судья Олимпиады или глашатай будет провозглашать победителя в каждом виде состязаний, и эхо повторит его имя семь раз, даря бессмертие на века!..
Тилон остановился, разглядывая портик, о котором столько слышал. Толпа их обминала, толкала, задевала краями одежды, поругивала — стали, мол, посреди дороги, словно ослы!
— Что с тобой, парень? — забеспокоился наконец спутник Тилона. — Голову напекло? Пойдем в тень, к фонтану. Попьем немного, умоемся.
Тилон что-то пробормотал.
— Что, что? — не расслышал спутник.
— Здесь, в портике, через несколько дней глашатай провозгласит и мое имя, — тихо, словно обращаясь к самому себе, произнес Тилон.
— Идем, — потянул его за рукав спутник. — Я же говорю — ты перегрелся на солнце. Хорошо хоть, в дороге не свалился.
— И эхо повторит мое имя семь раз! — продолжал, не слушая, Тилон.
— Повторит, повторит, — проворчал спутник. — И не семь, а двадцать семь раз. От чего-чего, а уж от скромности ты, парень, не умрешь! А может, ты того?.. Винцом перед нашей встречей побаловался, а оно теперь и вступило в голову?
Тилон и впрямь походил на пьяного: глаза его горели, волосы растрепались. Они без всякой цели бродили по долине Алфея, и все привлекало его внимание, на все смотрел он как завороженный.
— Сознайся все-таки: что там у тебя в свертке? — в который раз спрашивал спутник.
— Говорю же тебе — сокровище! — буркнул Тилон и отвел его руку.
— Вот-вот. Я и говорю: перегрелся малость, — покачал головой спутник.
Внимание Тилона привлекло огромное двухэтажное здание, украшенное мраморными колоннами. Их было столько, что зарябило в глазах.
— Леонидион? — догадался Тилон.
— Верно. Чего-то ты, парень, знаешь. Эта гостиница Леонидион, больше которой нет в Греции, а значит, и во всем мире! Одних колонн сто тридцать восемь, — добавил спутник с гордостью, будто самолично обтесывал и устанавливал эти колонны.
— Сколько там комнат? — спросил Тилон, надеясь поставить спутника в тупик.
— Представь себе — целых восемьдесят! — без запинки отвечал тот. — Такое и представить себе трудно. В Леонидионе живут самые почетные гости Олимпиады. Но, коль скоро ты участник Олимпиады и даже ее будущий победитель, зайди попытай счастья, — с ехидной улыбкой произнес спутник, но Тилон пропустил его слова мимо ушей. Вообще он находился в каком-то странном полусне, когда явь трудно отделима от фантастических грез.
Болтливый спутник что-то говорил и говорил не смолкая, но до Тилона, без устали озирающегося по сторонам, долетали только отдельные слова:
— Вон палестра — там тренируются атлеты… Гимнасиум… Священная роща…
Священная роща — Альтис — встретила их таинственным шелестом листвы и благодатной тенью. Здесь стояли бронзовые статуи победителей предыдущих Олимпиад, отлитые лучшими мастерами Греции.
— Значит, думаешь, и для твоей скульптуры здесь местечко найдется? — не упустил случая подпустить шпильку спутник Тилона.
Близ алтаря Зевса-громовержца они замешкались — их обошла торжественная процессия. Белые одежды людей были богато расшиты золотом, пурпурные ленты вились на ветру — одна из них задела Тилона по лицу. За процессией тянулись опрятно прибранные рабы: одни тащили на плечах, сгибаясь от тяжести, подарки верховному божеству, другие подгоняли животных, предназначенных для жертвенного заклания.
Пройдя через священную рощу, Тилон и его спутник вышли к самому величественному строению долины Алфея — храму Зевса Олимпийского. У входа толпились люди, желавшие проникнуть внутрь храма.
В храме было прохладно. Неизвестно откуда струился ветерок, обвевая разгоряченные лица. Сводчатые стены уходили ввысь, теряясь в полумраке. Мимо них прошел служитель, размахивая кадильницей с тлеющими благовониями. Кучки посетителей либо застыли в благоговейном молчании, либо переговаривались еле слышным шепотом — настолько подавляла торжественность величественного помещения.
Немного привыкнув к обстановке, молодой атлет и его спутник — Тилон так и не спросил, как его зовут, — двинулись в глубину храма. Здесь на троне из чистого золота восседал сам Зевс. Благородный металл тускло сверкал под узким лучом света, который падал откуда-то сверху — быть может, с помощью сложной системы зеркал. Сам Зевс был изваян из слоновой кости. Глаза божества были сделаны из драгоценных камней. На голове покоился золотой венок, в точности воспроизводящий венок из ветвей дикой оливы, которым увенчивался победитель Олимпийских игр. На правой ладони Зевса стояла, словно устремленная вперед и ввысь, статуя Ники — Победы. В левой руке Зевс держал скипетр, увенчанный когтистым орлом.
— Зевс на троне, работа Фидия… Одно из семи чудес света, — благоговейно прошептал Тилон, поймав взгляд своего спутника, и тот впервые с уважением посмотрел на него.
«Он точно похож на Пелопа», — подумал Тилон, глядя на сидящего Зевса. Лицо божества было добрым, задумчивым. Курчавые жесткие волосы низко спускались на лоб, разрезанный вертикальной складкой.
Затем они долго бродили среди бесчисленных палаток и шалашей, которые стихийно выросли на берегах Алфея.
Тилон жадно всматривался в лица встречных. Он и жаждал встретить кого-нибудь из Спарты, и в то же время опасался этой встречи. Из одной палатки им призывно помахали рукой, и спутник Тилона устремился туда, донельзя довольный тем, что повстречал земляков.
— Прощай, парень! — крикнул он Тилону с улыбкой. — Желаю тебе поменьше хвастаться!..
Тилон рад был одиночеству: признаться, словоохотливый спутник уже давно тяготил его, хотя и сообщил много интересного.
Внимание юноши привлек огромный камень, стоящий на высоком пьедестале. Камень сверху был снабжен ручкой, отчего напоминал колоссальную гирю. С одной стороны на камне была выбита надпись, уже слегка подпорченная непогодой, но еще достаточно четкая, чтобы ее можно было разобрать. Напрягая память, Тилон припомнил уроки, которые тайком давал ему в агеле Филлион, единственный грамотный
