Приемная мать

мальчики, казалось, начали о чем-то догадываться.

Если бы они реагировали на это иначе, пожалуй, нам было бы гораздо сложнее продолжать задуманное. Но они — и именно вожаки — использовали свое обычное оружие.

Энту пожал плечами:

— Похоже, что девчонки со сна помешались.

Откуда-то с задней парты послышалось:

— Горячая каша в голову ударила!

И все в том же духе. Чем более ядовитые замечания сыпали мальчишки, тем больше я укреплялась в нашем решении. Как выяснилось, то же самое испытывали все девочки. Нам, девочкам, становилось ясно, что и мы — сила. И именно потому, что мы были правы, теперь оставалось только выдержать до конца!

Труднее всего, конечно, на уроках. Наш обет молча­ния неизбежно распространяется и на подсказку. А ведь эта привычка засела в школьниках прочнее, чем какая-либо другая. Совершенно непроизвольно, словно сам по себе, рот открывается, когда тот, кто вызван, не знает, а ты сама знаешь и сидишь в подходящем для отве­чающего месте.

Я сама чуть не попалась, когда Прямая вызвала по алгебре Тийта. Во всяком случае, за сегодняшний день мы сумели провести в классе твердую линию. Мальчики сами довольно скоро оказались по ту сторону этой линии. К концу дня они уже не искали общения с нами. В особенности, в отношении подсказок. Возможно, на­деются, что мы без этого пропадем. Ну, в части подго­товки к урокам мы всегда сильнее.

Учителя пока ничего не заметили. В девятом, гово­рят, такое же положение.

Сложнее всего, конечно, отдельные случаи. Свен встретился мне в коридоре и заговорил со мной таким голосом и с таким выражением лица, как будто само собой разумеется, что для него я сделаю исключение. Со своей точки зрения он может быть и прав, если вспомнить, что он рассказал мне о стенном шкафе. И мне в особенности трудно было при мысли о цветке, когда он спросил:

— Послушай, объясни, что все это значит? Чего вы добиваетесь?

Я молчала, как русалочка из сказки Андерсена. Тем­ные брови Свена приподнялись:

— О-о, и ты тоже не разговариваешь? Даже со мной?

Я уже хотела покачать головой, но тут же подумала, что в сущности это тоже разговор, и опустила глаза.

— Скажи только, вы это из-за вчерашней чепухи? Из-за Ааду, да?

Если бы я и кивнула, это все равно не имело бы смысла. По правде говоря, я не сделала этого только из-за Ааду. Пришлось бы объяснять куда пространнее. Я была в невозможно трудном положении. Открыла было рот, чтобы объяснить наказуемому вину, за кото­рую он вместе с другими должен понести наказание, но тут же осеклась. К счастью, я вспомнила, что у Анне, например, гораздо меньше оснований для того, чтобы не разговаривать с Андресом, и все же она не разгова­ривает. Она тоже молчит. Только из солидарности с нами, остальными девочками.

Тут очень кстати подоспела Лики, взяла меня за руку и потащила на тренировку.

Оставили Свена, где он стоял. Пусть сердится! Пусть постарается объяснить остальным то, чего они, по-види­мому, сами понять не могут.

ПЯТНИЦА...

Мы выдержали уже пять дней. И к таким вещам, оказывается, можно привыкнуть... В нашем классе по­средником стала Марелле. Если возникает необходи­мость общения с противной стороной, то это делается посредством Марелле. Она относится к своей роли чрезвычайно серьезно и каждый раз пытается примирить противников, смягчить их сердца. Но это относится, главным образом, к нам. С мальчиками она держится и разговаривает так, как будто она в чем-то виновата перед ними. Не знаю, что заставляет ее поступать так — сострадание к побежденным или просто потребность в заискивании. Во всяком случае, я, да и многие другие, не пользуемся посредничеством Марелле. Обойдемся и без нее. В девятом, например, нет ни одного нейтраль­ного пункта и ничего, справляются. Но там на страже неусыпное око Анне.

Забавно было сегодня смотреть на Сассь, когда Энту в столовой неожиданно подошел к ней и спросил:

— Ну, как твой утюг, работает?

Сассь набрала воздуху, вытаращила глаза, взглянула на меня и выпалила:

— Если хочешь, я отдам его обратно, но с тобой я все равно не разговариваю!

Я бы с удовольствием тут же расцеловала ее за это, но с ней в таких делах нужно быть особенно осторож­ной.

В общем-то я страшно устала. Конечно, не от молча­ния, а от тренировок. Я теперь в запасной команде. А Лики жмет со своими тренировками, как сумасшед­шая. Конечно, у каждого своя точка зрения. А Лики убеждена: если мы хотим произвести на мальчишек какое-то впечатление, то должны занять первое место. Это, конечно, правильно. Наши мальчишки и по баскет­болу и по волейболу занимают среди школьных команд первое место в городе.

Похоже, что Мелита варится в собственном соку. Она уже просила Лики допустить ее хотя бы к тренировкам. Лики повернулась к ней спиной. Когда учительница физкультуры вчера во время тренировки ввела ее в игру, мы так ловко подавали мячи мимо нее, что она сама вскоре исчезла с площадки.

Спортивной величины или мастера мяча из меня, конечно, никогда не получится, но все-таки я стараюсь, как могу, если дело касается серьезной игры. Ведь нам обязательно надо завоевать первенство в игре со II средней школой.

СУББОТА...

Бывают же на свете сложные ситуации! Сегодня нас посетили очередные гости. Вообще к нам приезжают гости со всего света, как будто мы показательный обра­зец из области школ-интернатов. На этот раз прибыли из министерства. Побывали в спальнях, в столовой, в классах — словом, повсюду. Всеобщие похвалы заслу­жил наш уголок отдыха. Именно сегодня я вместе с Энту дежурила по кухне. Вошли гости. Заглядывали в каждый угол, в котлы, в сковородки и в шкафы и принялись нас расспрашивать о самых разных вещах. Один из гостей спросил Энту:

— Ну как, молодой человек, работа в кухне не ка­жется вам неприятной?

Я с любопытством взглянула на Энту. Я довольно точно знала, что он думает, например, о чистке кар­тошки, потому что он только что достаточно вырази­тельно и непечатно выразил об этом свое мнение. Энту поднялся из-за корзины с картофелем и произнес с наигранным простодушием:

— Нет. Почему же мне должно быть неприятнее, чем девочкам. Ведь мы, мальчики, тоже едим картошку.

И, подло используя момент, тут же обратился ко мне:

— Не правда ли, Кадри? Ведь тебе не трудно чистить картошку?

Больше всего мне хотелось заткнуть ему рот неочи­щенной картофелиной, но я стояла среди посторонних, немая, как придорожный столб, и на моем покраснев­шем лице, наверно, можно было прочитать только одно. Я очень надеюсь, что мое упорное молчание гости при­писали застенчивости.

К счастью, один из гостей догадался повторить свой вопрос:

— А вам, девушка, это дежурство на кухне не в тя­гость?

— Не очень.

Пусть здесь был директор и старший воспитатель, все равно сейчас я была абсолютно не в состоянии изворачиваться, подобно Энту.

— Значит, все-таки не очень. А не скажете ли мне, как вам тут вообще нравится?

И найдут же, что спросить! Почему тогда уж сразу не полюбопытствовать, как мне вообще нравится жить на свете. Итак, я оказалась в центре внимания. Меня это никогда не устраивает. К счастью, на свете есть простые правила вежливости. И я прибегла к одному из них.

— Спасибо, нравится.

— А не могли бы вы сказать, что именно вам в этой школе нравится? Раньше вы учились в другой, не так ли? Что здесь иначе или что вам тут больше по душе, чем, в прежней школе?

Уж лучше бы спросили, что не нравится. Это я успела хорошо обдумать и сразу сумела бы ответить. А так...

— Не знаю...

Должно быть, я произвела на них совершенно безна­дежное впечатление. Слышала, как директор