Кней.
Легионы Цезаря шаг за шагом теснили войска противника. За спиной помпеянцев простиралось море. Отступать дальше было некуда.
И вот 10 июня 706 года со дня основания Рима разыгралась битва при Фарсале. Секст велел перенести казну на заранее приготовленные галеры. Он не принял участия в сражении.
— К чему? Лучше не разыгрывать кровавый фарс, а спасти то, что еще можно спасти, — с горечью уронил Секст в ответ на упреки отца.
На закате галеры подняли паруса. Разбитый наголову Кней Помпей с обоими сыновьями и Катоном бежал в Египет. Остатки его армии сдались.
Взятые в плен Децим и Кассий в один голос заявили, что их увлек Марк Юний Брут. Если победитель находит, что их вина заслуживает смерти, они готовы, но пусть раньше казнят сына Сервилии.
Марк Юний еще с вечера готовился к пышной речи во вкусе Катона. Собирался бросить тирану в лицо всю ненависть и презрение, кипящее в груди доблестного сына Республики... Но, услыхав коварный ответ друзей, без чувств упал к ногам Цезаря.
Непримиримого тираноненавистника бережно отнесли в шатер тирана и поручили заботам опытных врачей. Лежа в мягкой постели, борец за патрицианскую свободу сотрясал стены палатки гневными воплями против деспотизма, но лекарства пил аккуратно. Рыдая, просил Цезаря не причинять зла Дециму и Кассию.
— Я никогда не мщу. — Цезарь провел рукой по осунувшемуся лицу Марка. — Я сделаю, мой дорогой мальчик, все, чтобы твоя совесть была спокойна. Ведь они по-своему любят Рим и к тому же не опасны. Но разве ты не мог бы стать мне другом?
Старый полководец нагнулся над сыном:
— Худшей из моих мук в этом походе был страх за тебя. Ты ненавидишь меня?
Закрыв глаза, Брут притворился спящим, но дыхание его было неровно и тревожно. Рот, искаженный гримасой боли, напоминал уста Сервилии.
VII
Разбив Помпея, Цезарь поспешил на Восток. Дорога была каждая минута. Египтянам нельзя доверять. В Аполлонии он вызвал племянника на корабль. Пытался быть, как всегда, ласковым, но мальчик его раздражал своей манерностью. Октавиан милостиво разрешал себя баловать, ласкался, как маленькая девочка, но Цезарь чувствовал, в их отношениях чего-то не хватало.
Был ли Октавиан неискренен? Нет, не то, мальчик от души радовался встрече, показывал Цезарю свои таблички с отметками, говорил, что он старается хорошо учиться. Но во всем, что бы Октавиан ни говорил, ни делая, примешивалось что-то ненастоящее, наигранное, что ли?
Проводив племянника и глядя, как все дальше и дальше уплывает лодка, унося Октавиана, Цезарь закрыл глаза рукой и вдруг понял, что его наследнику не хватало глубины. У Марка Брута была его нелепая, косная ненависть, и он жил ею, а этот ребенок был пуст, хоть и прекрасен, как бокал узорного муренского стекла.
Со свидания наследник Дивного Юлия вернулся мрачным. На все расспросы отвечал:
— Укачало.
Агриппа почуял беду. Подкараулив друга наедине, взял его за плечи:
— Что произошло у тебя с Цезарем? Не ври только мне.
Октавиан от неожиданности едва не свалился в воду. Он сидел на краю водоема и уныло глядел вглубь.
— Другой, — с отчаянием произнес он, — другой сын... родной... настоящий, а я приемыш...
— Чей сын? Откуда он взялся?
— Цезарион, египетский царевич. Я думал, его просто так в честь Цезаря назвали, а он родной! Цезарь едет к нему в их Египет. Мне Антоний рассказал. — Октавиан поднял голову. — Что я теперь? Кому я нужен? Узнают, что у него родной сын, объявит Цезарь его своим наследником, меня живьем съедят!
Он говорил быстро, как в бреду, дрожа и всхлипывая.
— Не плачь и не дрожи так. Обдумаем. Обидеть тебя я никому не позволю. В Египет Цезарь поехал ловить Помпея, а уж если случится беда, я выручу, убью египтянина, и все.
Октавиан промолчал. Он был подавлен и растерян.
С этого дня и без того замкнутый подросток окончательно отгородился от всех. Избегал даже своего друга. Однажды, выведенный из терпения настойчивыми просьбами покушать хоть немного, крикнул:
— Ты зря стараешься, Марк Агриппа, я больше не наследник славы!
Агриппа ударил его по щеке. Октавиан вскрикнул и, ошеломленный, опустился на пол.
Он был изумлен и испуган, но обиды не ощутил. Знал, по своей вине теряет друга. Случилось самое ужасное. Он хотел уколоть самолюбие Агриппы, чтоб услышать уверения в любви, а нечаянно ранил слишком глубоко. Надо просить прошения, ноги целовать, только бы простил.
Агриппа несколько мгновений стоял как вкопанный, потом круто повернулся и вышел. Октавиан быстро вскочил и, ни на кого не глядя, выбежал за ним в сад.
Агриппа сидел на лужайке и мрачно резал ножом землю. Он не поднял головы, не взглянул на друга.
— Я пришел... я первый пришел...
— Виноват, вот и пришел. Уходи, — отрезал Агриппа, с ожесточением втыкая лезвие ножа в песок.
Октавиан опустился рядом. Юноша отвернулся.
— Не сердись, я так несчастен... с ума сойду от горя. — Он всхлипнул. — Легче мне потерять наследство Цезаря, чем твою дружбу!
Агриппа быстро ударял ножом в землю.
— Не реви, не реви... я не могу. — Он сидел, низко опустив голову, и не видел, как торжествующе, с каким сознанием своей безграничной власти улыбнулся Октавиан.
VIII
Пунцовые облака на закате бросают отсвет на пески Египта. В багровом нимбе четырехгранные пирамиды кажутся черными. Внутри их обширные покои. Там, завернутые в ароматные ткани, набальзамированные благовонными травами, покоятся владыки древних, давно вымерших династий. Ливийская пустыня — царство мертвых.
Цезарь разбил лагерь у подножия сфинкса. Огромное тело каменной химеры — полульвицы- полудевы защитит от песчаных бурь. Вдали темнела зелень узкой долины, мерцала полоса воды и по вечерам загорались огни александрийского маяка Фароса.
Клеопатра поджидала нападения римлян на свою столицу и готовилась искать спасения в пустыне. В тревожные дни владыки Египта удалялись в гробницы своих предков. В гигантских усыпальницах цистерны воды и обильные запасы пшеницы выручали изгнанников.
Однако римский вождь перехитрил египтянку и, отрезав Александрию от страны мертвых, окружил дельту Нила кольцом своих легионов.
Между тем в Мемфисе поднялся Птолемей Дионис Лагид, младший брат и разведенный супруг Клеопатры. По древнему закону страны Хем властители Египта брали в жены лишь родных сестер, дабы не осквернить царственное ложе чужой кровью. Только рожденный от такого кровосмесительного брака считался законным наследником тиары обоих Египтов.
Но Клеопатра не пожелала делить власть и ложе с родным братом и отправила своего супруга в почетное изгнание.
