сердце 'царевны-недотроги'. Есть такая штука, первая любовь. Даже если ей не дать волю и заглушить в себе, при случае она вырвется наружу и станет бушевать, как лесной пожар. Как там сказал Вершинин? Пару раз видел, 'здрасьте — до свидания'? А я и поверил, дурень!
По непонятной причине, очередное прозрение вернула мне хорошее настроение и спокойствие духа, как будто я был ребенком, которому читали страшную сказку, но с хорошим концом. Теперь больше не надо было напиваться. Весело насвистывая, я пошел в барак, потом свистеть перестал и потихоньку пробрался к кровати. Из окна сочился слабый свет — не то месяц, не то звезды, которые тут очень яркие. Вершинин, осунувшийся и взъерошенный, посапывал на подушке. Я погрозил ему пальцем и тоже лег спать. Зоя была права. Завтра будет тяжелый день.
ЧАСТЬ IV
— Закладывай вот тут, — сверившись с планом здания, я мелком нанес на стену заводского корпуса метку — белый крестик.
— Ага, — Данилов вгрызся короткой лопаткой в плотно убитую почву.
Все кувырком. После всего произошедшего, конечно, не могло быть и речи о том, чтобы 'с чувством, с толком, с расстановкой' заниматься консервацией оборудования и уж тем более изучать второй участок, как я первоначально намеревался. Планы планами, а жизнь внесла свои коррективы — причем внесла, как часто бывает, неожиданно и масштабно. Еще несколько дней назад казалось, что время — едва ли не наш главный враг, и мы всерьез рассуждали о том, сколько месяцев придется ждать спасательную экспедицию, а сегодня время едва ли не на вес золота, ибо врагу стало известно о нашем существовании. Три дня назад я чувствовал себя едва ли не Робинзоном, затерянным в небывалой глуши — сегодня же я буквально кожей ощущал, что отныне каждая деревушка, каждый городок с экзотическим названием таят для нас угрозу. Да, может быть, португальцы еще не начали действовать — но часики тикают, и скоро на нас начнется самая настоящая охота. Впрочем, гораздо вероятнее, что она уже началась. Может быть, уже идут сквозь саванну и леса португальские разведчики и следопыты из местных, может быть, совсем скоро в небе загудит майским жуком мотор самолета, высматривающего на земле чужаков — то есть нас…
От таких мыслей становилось очень неуютно.
Выход был один — уничтожить прииск, и исчезнуть. Главное — успеть выскользнуть из ловушки. Но сколько времени у нас в запасе до того момента, как она захлопнется? Два дня? Три? Неделя? Этого никто не знал. Но медлить было нельзя — поэтому с самого утра прииск напоминал растревоженный муравейник.
За ночь Раковский и Анте (кому как не им лучше в этом разбираться?) разработали подробную схему минирования прииска — так, чтобы здесь не осталось ни одной целой постройки или механизма. В ход пошли запасы взрывчатки, имевшиеся на складах. Работали тоже все — даже тучный Попов таскал ящики с динамитом. В итоге за пятнадцать часов изнурительного труда с коротким перерывом на обед нам удалось практически полностью воплотить намеченное в жизнь: сейчас уже почти во всех 'критических точках' были размещены толовые и динамитные шашки. Но взрывов пока было произведено всего два: Горадзе нарушил систему подвода воды в промышленный корпус, и сейчас речная вода поступала в воронку, где добывались алмазы. По расчетам, недели через две воронка будет заполнена, а потом начнет заполняться и ложбина, в которой расположен прииск. Конечно, глубокого озера тут никогда не будет — скорее, возникнет топкое болотце в два-три метра глубиной. Но так даже лучше: это серьезно затруднит работу тем, кто будет идти по нашему следу, а главное, не даст португальцам добывать здесь алмазы.
— Готово, — сказал Данилов, утирая пот со лба. Я опустил в узкий и неглубокий — с полметра — шурф сделанный из брезента пакет с динамитными шашками: так как со временем подрыва мы еще не определились, Горадзе посоветовал упаковать взрывчатку в непромокаемую ткань, чтобы избежать ненужных осложнений, и чтобы в нужный момент все прошло без сучка, без задоринки. Я возился с проводом, когда Данилов окликнул меня:
— Слышь, Саня… Там товарищ капитан вроде как тебя кличет.
На крыльце конторы стоял Вейхштейн и махал мне рукой. Увидев, что я смотрю на него, показал пальцем на часы.
Я посмотрел на свои — было восемь вечера.
— Ох ты… Совсем забыл!
На 20.15 было назначено совещание. Я повернулся к Данилову:
— Мы тут вроде закончили… Дуй к старшине, скажи, что у нас все готово. И пусть он тоже в контору подходит…
Когда я, ополоснувшись до пояса и натянув свежую рубаху, вошел в контору, весь 'комсостав' был уже в сборе. Больше всего это напоминало совещание у директора: два стола стоят буквой 'Т', во главе — Зоя, по одну сторону длинного стола сидят Горадзе, Раковский и Анте, по другую — Попов, Радченко и Вейхштейн. Мне оставалось только место напротив Зои.
В этом кабинете я был в первый раз — на стене карта Африки, полки с книгами, старомодный несгораемый шкаф, выкрашенный в серый цвет, на маленьком столике в углу поднос с бутербродами, стаканы, чайник. Наверняка хозяйственный Олейник расстарался.
К счастью, окна выходили не на солнечную сторону, и в кабинете было не очень жарко.
— Ну что ж, приступим, — сказала Зоя, едва я сел. — Насколько я понимаю, сейчас на прииске уже все заминировано…
— Кроме хранилищ, этого корпуса и лаборатории, — сказал Горадзе. — Кстати, ночевать сегодня всем придется здесь — не хватало еще спать в заминированном здании. Спальные мешки уже здесь — человек шесть разместим в оружейке и библиотеке, остальных в лабораторном корпусе. Савелий, у тебя же там все поместятся?
Попов, наливавший в стакан воду из графина, кивнул.
— Конечно, — он осушил стакан, зубы звякали о стекло. — В лазарете даже койки есть, так что можно и без спальников. В человеческих, так сказать, условиях…
— Сколько времени нужно на завершение минирования? — спросила Зоя.
— Часа три, может, меньше, — прикинул Горадзе. — Успеем разместить заряды и включиться в цепь.
— Хорошо. Значит, завтра, пока мы будем готовиться к выходу, вы и закончите минирование, хорошо?
Главный технолог кивнул.
— А теперь — о нашем маршруте, — Зоя потерла переносицу большим и указательным пальцами. Я знал этот жест — она всегда так делала, когда сильно уставала. Сердце захлестнула теплая волна, в горле встал шершавый комок — просто невероятно, как она это все выносит… Милая моя…
У меня на секунду даже дыхание перехватило, когда я произнес про себя эти слова. Как-то вдруг стало ясно, что я действительно люблю ее, что все, что было между нами в Москве — лишь начало, что эти несколько лет, которые я ее не видел, прошли зря… Милая моя…
— Так вот… Здесь нам рассчитывать на помощь не приходится, поэтому остается только одно — уходить на территории, контролируемые союзниками. Нам предстоит совершить переход в Северную Родезию[27], — Зоя, как учительница на уроке, ткнула в карту указкой. — Это английский протекторат. Там мы постараемся вступить в контакт с колониальными властями союзников в Монгу, или другом крупном городе, и будем просить помощи. Если союзники предоставят нам самолет, то, можно сказать, дело в шляпе. Ну а если нет… Наша задача — любыми способами добраться до Северной Африки. Либо мы следуем по бельгийским и британским владениям через Конго и Судан в Египет, либо по бельгийским и французским через Конго, Чад и Нигер — в Алжир. Первый вариант предпочтительнее — из Египта проще добраться до Ирана, где сейчас находятся советские войска. К тому же неизвестно, кто хозяйничает во французских и бельгийских владениях после оккупации метрополий…
