только почему?
— Из осторожности, — буркнул Раковский.
— Нужно кого-нибудь в корабле оставить, — подал голос Радченко. — Зою вон, и Савелия. И от пуль подальше будут, и за Ербертом — от же дали имечко! — этим приглядят…
Как ни странно, повторения сцены в засаде, когда мы хором уговаривали Зою и Попова укрыться за холмом, не последовало. Нет, Попов пытался возразить, но его осадила сама же Зоя — мол, пригляд за Гербертом и в самом деле не менее важен, чем участие в бою. Ибо 'проникающий корабль' — наш единственный шанс на спасение.
На том и порешили.
И только мы закончили 'совещание', как в воздухе возникло изображение Герберта. Все вздрогнули — даже мы с Вейхштейном и Анте, хотя уже видели такое чудо-кино, что уж там об остальных говорить. Похоже, Герберт нас подслушивал! А иначе почему он появился практически тотчас после того, как мы закончили обсуждение? Однако он все же предпочел соблюсти приличия.
— К какому выводу вы пришли? — голос его звучал иначе, чем во время прошлого визита: теперь это был приятный баритон, да и в словах он уже не путался.
— Мы согласны, — сказала Зоя. — Но вы должны обещать, что вывезете нас отсюда…
— Вам придется поверить мне на слово, — сказал Герберт. — Задержите врага на три часа — и я эвакуирую всех вас.
— Раньше вы говорили про четыре часа, — нахмурился Вейхштейн.
— Да, — кивнул Герберт. — Но удалось ввести в работу ИскИн, так что теперь ремонт пойдет несколько быстрее.
Ага, так вот почему у него голос изменился. Да, этот вычислитель и в самом деле отличная штуковина.
— Но двое наших людей будут во время боя на корабле, — ровным голосом сказал Вейхштейн.
Герберт лишь устало кивнул — нет, и в самом деле подслушивал, знал, чего потребуем!
— Согласен. По расчетам, ваши преследователи окажутся здесь через восемнадцать с половиной часов. Думаю, этого времени вам должно хватить на то, чтобы подготовиться к обороне…
Мы сидели на небольшом каменном выступе: я оперся спиной о стену, Зоя прижалась к моей груди. В пещере было сумрачно и тихо — лишь снизу доносилось постукивание и лязг, да иногда вспыхивал бело- голубой свет. Там, у 'проникающего корабля', не зная отдыха, работали сервы.
Как мы ни спешили, а первым делом после того, как Герберт выпустил нас из пещеры, устремились к кораблю: естественно, с разрешения пилота. Изумлялись, поглаживали теплый, чуть податливый материал корпуса: казалось, корабль дрожит мелкой дрожью, словно живое, раненое существо. Анте и Раковский, забыв о разногласиях, старались выпытать у Герберта побольше сведений о диковинной машине, но тот ловко уходил от прямых ответов, и они вскоре отступились.
Косо вбитый в камень корабль, похожий на огромный — метров пятнадцати в диаметре, и двадцати в высоту — волчок, покоился на самом дне глубокой каверны в Горе Грома. Каверна была, похоже, естественного происхождения, но во время падения корабль здорово оплавил ее стены, и в лучах фонаря и свете вспышек они искрились и мерцали, переливаясь тысячами огней: мы словно оказались в хрустальной пещере.
Фантастическое зрелище!
Зрелище… А сама ситуация — что, не фантастическая? На дне удивительной пещеры, словно сошедшей со страниц восточных сказок, покоится корабль из иного пространства и времени, его чинят удивительные создания — а я сижу на холодном камне, и мне нет никакого дела ни до пещеры, ни до корабля. Потому что все, что меня занимает — это любимая девушка, прильнувшая ко мне словно в поисках защиты. О ней все думы, о ней все помыслы…
Остальные спали — до подхода преследователей оставалось не так много времени. Подготовка уже закончилась: позиции для стрельбы оборудованы, растяжки с ручными гранатами замаскированы. Герберт примерно указал местоположение 'пузырей времени' — на пути к кораблю их было четыре. Хорошо бы, если бы в них влип хотя бы десяток португальцев…
Словом, мы сделали все, что в наших силах. Сейчас все спасли — бодрствовали только дозорные, высматривавшие врага, да мы с Зоей, затаившиеся в этом укромном уголке.
— Саш…, — шепотом окликнула меня Зоя.
— М-м?
— Я вот тут к Герберту пристала… Он говорит, у них там, в их рядом-мире, такая же война была.
— А-а, так вот ты где пропадала… Какая война? Как сейчас у нас с фашистами? Ну да, была, наверное… Он же говорит, что там почти все, как у нас. Про страну он нашу знает, про войну… Язык вот наш понимает.
— Я про победу спросила…
— Да ты что? Неужели сомневалась? Я тебе это и без всякого Герберта мог сказать! Ясное дело — мы победим. Ничего себе, разговорчики…
— Да я не о том. Конечно, мы победим. Но вот… когда?
— И что он ответил? — спросил я с волнением. Конечно, за время похода на 'Л-16' мы, пока это было возможно, принимали сводки Совинформбюро, и наслушались всякого. Враг свирепствовал на нашей земле, заливая ее кровью невинных — но битва под Сталинградом уже была выиграна, и кольцо блокады вокруг Ленинграда разорвано… И с каждым днем все сильнее сжималась та пружина, которая — я в это искренне верил — в один прекрасный день разожмется. Да так разожмется, что проклятые фашисты кувырком от нас полетят…
— Он сказал, что в их рядом-мире Германия 9 мая 1945 года сдалась. А у нас — раньше, но вот насколько раньше — не говорит.
— А откуда он знает-то?
Зоя пожала плечами.
— Говорит, до того, как корабль послать, они уже наблюдать за нашим миром научились. Так и узнали.
— Выходит, подглядывают они к нам? Ну-ну… — мне почему-то стало немного не по себе. — Так, говоришь, в сорок пятом году у них все кончилось? Это же еще через два с половиной года почти… Неужели так долго? Видать им там похуже, чем нам здесь пришлось. Да, дела… Наверное, этот рядом-мир не так уж на наш и похож. Я думаю, у нас все намного быстрее закончится. В следующем году хорошо бы…
— Да, хорошо бы. Вот жизнь тогда настанет замечательная, правда?
— Угу. Только нам ведь еще и свой бой надо выиграть.
Зоя помолчала несколько мгновений.
— Три часа — это ведь долго…, — сказала она снова шепотом. — Вдруг ничего у нас не выйдет?
— Все получится, — так же тихо откликнулся я. — Подумаешь, три часа.
— А если мы не сможем остановить Герберта, если он улетит без вас?
— Ну что же…, — я поцеловал ее в макушку. — Тогда мне придется пробраться в этот рядом-мир, и вызволить тебя из его лап. А потом показать ему, как нужно держать слово.
Она хихикнула.
— Дурачок…
Потом подняла голову и чмокнула меня в угол рта.
— Что, и в самом деле проберешься?
— Придется.
Я чувствовал, как бьется ее сердце, я не видел ничего, кроме ее глаз.
— Я люблю тебя, Зоя.
— Саша… Я тоже тебя люблю…
Я закрыл ее губы поцелуем.
Алмазы, рядом-мир, португальцы, корабль… да гори все синим пламенем!
Я самый счастливый человек в мире!
