— Забавно, — хмыкнул я. — А как ты об этом узнала?
— Так у них на этот счёт объявление висит на главной странице. Во-о-от таким вот кеглем накидано.
— Что, даже не скрывают?
— А чего тут скрывать? — пожала плечами Лера. И сказала со здоровым, присущим их поколению, цинизмом: — Бизнес как бизнес.
После этих её жёстких, но справедливых слов, меня охватило беспокойство. Подумал, а не лопухнулся ли я, не переплатил ли Холобыстину за публикацию стихов Ашгарра. И не сдержался, спросил:
— А какова цена вопроса?
— Всё зависит от объёма текста, — пояснила Лера. — Там у них таблица специальная. Мелкий опт, крупный опт, скидки. Точных цифр не помню, но могу посмотреть.
Ну, Семён Аркадевьевич, мысленно восхитился я, ну пройдоха. А как пел-заливал про бескорыстных творцов, тонко чувствующих и по-особенному ощущающих. Лицемер чёртов.
Тем временем Лера уничтожила остатки торта и, пробормотав что-то насчёт уровня холестерина и кремлёвской диеты, уточнила:
— Ну так что, шеф, сходить, посмотреть циферки? Или как?
— Не нужно, — ответил я, помолчал-подумал и на всякий справился: — Скажи, а спонсоры у них есть?
— Не знаю, — ответила Лера, — на этот счёт ничего такого не попалось.
— Сам-то журнал полистала?
— Ага.
— Ну и как?
— Да так. Не торкнуло. Правда, увидела одну прикольную штуку.
— Какую это?
— Сейчас.
Лера сползла с кресла и сходила в приёмную за журналом. Принесла, положила на стол, пролистнула где-то до середины и хлопнула ладонью по странице:
— Вот, шеф, смотрите. Раздел поэзии, а что печатают.
Неужто, похабные картинки, грешным делом подумал я. Подтянул журнал и обнаружил на сто десятой странице подборку одностиший под названием «Вздохи северной страны» за авторством некоего Всеволода Бабенко. Ну и прочитал, разумеется, несколько штук. Среди прочих такие:
Ознакомился и поинтересовался:
— А чего, подруга, тебя тут удивило?
— Ну как, — пожала плечами девушка. — Раздел поэзии, но это же не стихи.
— Почему же не стихи? Стихи. Это так называемые, одностишья или, по-другому говоря, моностихи. Для русской литературы, кстати, вполне традиционная штука. Многие русские поэты прибегали к подобной форме стихосложения.
— Да? Какие это?
— Ну… Так сразу навскидку… Ну, Брюсов, к примеру. У него есть такой замечательный стих: «О закрой свои бледные ноги». Часом не слышала? Известный очень.
— Не-а, — мотнула головой честная девушка, — не слышала, но название прикольное.
— Это, детка, не название, это и есть стихотворение.
Лера прыснула:
— Муха села на варенье, вот и всё стихотворенье. Да?
— Типа того, — кивнул я и, ткнув пальцем в журнал, сказал: — А вообще-то это не вздохи никакие, не охи и даже не страдания, а самые типичные хайку.
— Хайку? Но, шеф, хайку они же… — Лера черканула несколько раз чайной ложкой по воздуху. — Они же в три строки. Или я что-то путаю?
— И путаешь, и нет. Это у нас так повелось — в три строки, а на родине хайку, в Японии, как раз в одну строку пишут. Точнее — в столбик. А разбивка идёт с помощью специальных служебных иероглифов.
— Да? Не знала.
— Теперь знаешь.
— Ага, шеф, знаю теперь. Спасибо. Спасибочки. Только мне, честно говоря, от этих самых хаек…
— От хайку, — машинально поправил я.
— …ни холодно, ни жарко, — закончила Лера и смущённо вздохнула. — Не понимаю я в них ничего. Что там к чему? В чём суть? Не врубаюсь. Блондинка, одним словом. Беспросветная.
Уже второй год играем мы с ней в эту забавную игру, подумал я. Она прикидывается простушкой, я корчу из себя шибко умного.
Людям нравится играть в такие игры, драконы тоже в них поиграть не прочь.
— Не понимаешь? — улыбнулся я.
— Не-а, не понимаю.
— Блондинка, говоришь?
— Ага, шеф, блондинка.
Я махнул рукой в сторону окна.
— А ты вон посмотри на ту рябину у подъезда. Видишь, ветка дрожит?
Послушно глянув в окно, Лера недоумённо пожала плечами:
— Ну, вижу. Дрожит.
— Почему она дрожит?
— Наверное, ветер.
— Возможно, ветер. А может, птица вспорхнула. Или прохожий задел рукой. Может так быть?
— Всё может быть, шеф. А вы это к чему?
— К тому, Лера, что суть хайку заключается в том, чтобы показать, ничего не объясняя. Дать лёгкий намёк тому, кто способен всё остальное домыслить. Вот послушай:
Закрой глаза, представь: река на рассвете, пар над водой, одинокий старик с бамбуковым удилом на берегу. Подул ветер — зашелестел прибрежный бамбук. Клюнула рыба — дрогнула палка в руках старика. Безжизненная стихия приводит в движение живой бамбук, а мёртвый бамбук приводится в движение живою рыбой. Усердно трудятся Инь и Ян. Свершается Дао.
