смущённо посопев, предложил:
— Егор, братишка, тут такое дело… Айда за наш столик.
Демонстративно глянув на часы, я пощёлкал пальцем по стеклу и стал отнекиваться:
— Спасибо, конечно, Боря, за приглашение, но, вообще-то, собрался в темпе отобедать и сразу отвалить. Не обижайся — дела. Сам понимаешь, волка ноги кормят.
— Егор, — стал канючить молотобоец, — сделай одолжение. Девчонки просят.
— Девчонки? — Я покосился на его рыжих девиц. — И чего это из-под меня ведьмы хотят?
— Да ничего не хотят. Ляпнул сдуру, что ты дракон, вот им и приспичило познакомиться. Егор, три минуты. А?
— Знаешь, Боря, как это называется. «По городу слона водили» — вот как это называется.
Боря скорчил умоляющую рожу.
— Ну, Егор, ну, уважь. Я уже пообещал, сказал, что мы с тобой закадыки. Не приведу, решат, трепло. Чего тебе стоит? А?
Больше нужного разыгрывать из себя джульетту я не стал. В конце концов, реально был его должником. Он уже про это и помнить забыл (широкой же души человек), зато я прекрасно помнил. Долги — хочешь ты не хочешь — надо отдавать. А потом, когда это сыщику моего профиля мешали новые знакомства в среде посвящённых? Никогда не мешали. Порою такие концы срастаются, что сроду бы не подумал.
— Только три минуты, — сказал я, прекрасно понимая, что тремя не обойдётся. В один приём хлопнул коктейль, и, уже выбираясь из-за стола, добавил: — А ещё с тебя коньяк.
— Не вопрос, — расплылся в улыбке Боря.
Пока шли к столику, он меня предупредил:
— Моя рыжая.
— Они обе рыжие, — напомнил я.
— Которая совсем рыжая.
— Это как?
— Сними очки.
— Сам знаешь, что случится, когда сниму.
— Музей восковых фигур, — кивнул Боря. Два шага после этого раздумывал, на третий определился: — Короче, братишка, моя та, что с короткой стрижкой. Фирштейн?
— Не парься, — успокоил я его. — Не претендую ни на одну.
На что Боря мудро заметил:
— Ещё не вечер.
Поскольку мы уже подошли, произнёс он эти слова заговорщицким шёпотом. И уже в полный голос представил меня подругам:
— Егор Тугарин, дракон.
Потом показал на одну:
— Ирма.
И на другую:
— Варвара.
Шаркнув ножкой и сообщив дамам, что мне ужас как приятно с ними познакомиться, я предусмотрительно сел напротив той, которую представили Варварой. Именно у этой, лет двадцати на вид, красотки каштановые волосы были собраны в длинный хвост. А Боря сел напротив своей пассии, напротив Ирмы. Эта стриженная девица, внешне чем-то похожая на героиню фильма «Греческая смоковница», казалось на пять-шесть лет старше своей подруги. Но это лишь так казалось, на самом деле была моложе минимум лет на восемьдесят. Я это сразу понял. По глазам понял. У Варвары они много чего повидали и когда-то голубые стали свинцовыми от накопленной стервозности. Опытной ведьме молодухой прикинуться — раз плюнуть, только вот глаза колдовству неподвластны. Зеркало души однако. Звучит банально, но оттого не менее верно. Вот у Ирмы, у той, глаза светились, поскольку душа ещё не покрылась коркой. И искренне восхищаться барышня пока не разучилась.
— Вы, Егор, и вправду дракон? — спросила она, обмирая от восторга.
— Есть такое дело.
— Поверить не могу!
Я слова не сказал, всё сделал молча. Быстро выхватил из ножен висящий на боку у молотобойца кортик (почему-то, кстати, вовсе не морской, а егерский), завернул рукав свитера, сжал несколько раз ладонь в кулак и рубанул по набухшей вене.
Когда первые капли тягучей чёрной крови упали на подставленную салфетку, спросил:
— Теперь веришь?
— Верю-верю-верю, — испуганно захлопала ресницами Ирма. — Да я и без этого верила. Просто… Просто… Просто в голове не укладывается.
— Ничего, уложится, — пообещал Боря и, уверенным движением опытного бражника свернув пробку на бутылке с кедровкой, добавил: — Всё со временем, сестрёнка, уложится. Я прав, Варвара?
— Со временем — обязательно, — ответила та и протянула мне носовой платок. — Держи, дракон. — После чего, не отрывая взгляда от почерневшей салфетки, спросила: — Слушай, а какой ты масти?
— Разбираешься? — поинтересовался я, плотно зажав рану, кровь в которой уже, впрочем, начала свёртываться.
Варвара кивнула:
— Немного.
Я предусмотрительно спрятал в карман окровавленную салфетку и только после этого ответил:
— Золотой я.
— Золотой — это круто, — тоном знатока произнесла Варвара. — Маг, Поэт и Воин — это очень-очень круто. А у нас в Ебурге трутся два серебряных. Был ещё и медный, в районе Синих Камней жил, но один питерский Охотник из клана Брро его ещё при Хрущёве завалил.
— Бывает, — протянул я, а сам подумал, вот почему её не знаю — потому что приезжая. Как, собственно, и я.
— Ты сам-то из каких краёв будешь? — будто прочитав, а может, и действительно прочитав мои мысли, спросила Варвара.
— А с чего ты взяла, что не местный?
— Да так, угадала. Поди, в пещерах Зилантовой горы твоя мамка яйцо отложила?
— Чуть-чуть ты, Варвара, промазала. Не в пещерах Зилан-Тау, Змеиной горы, а в у подножий Сары- Тау, Жёлтой горы.
— Значит, не казанский, а саратовский?
— Получается, — кивнул я. — Только когда я родился, города ещё не было. Давно это было, и с тех пор многое изменилось.
— И родная гора твоя называется нынче Соколовой, — в подтверждение моих слов заметила Варвара.
— Вижу, места знакомы?
— А как же. Там же и Лысая рядом.
— Вот как. Интересно. Случаются, значит, весёлые ночи на Лысой горе?
— Ну да. Не регулярно, но иногда на шабаш выбираюсь.
— Завидую.
Ведьма прищурилась:
— Что, тянет на родину-то?
— Редко, — ответил я предельно честно, после чего признался: — Но сильно.
— А сюда, в Сибирь, какая напасть тебя закинула?
Этот вопрос был вторжением в запретную зону, и я ответил уклончиво:
— Судьба.
Было видно, что ведьму мой ответ устроил не совсем, точнее — совсем не устроил, но славе Силе к тому времени Боря уже наполнил разбросанные по столу рюмки. Само собой разумеется, со свойственной ему щедростью, что означает — с горкой.
